Маадай-Кара. Алтайский героический эпос

«Дорогу долгую укорачивая,Кайларить я начинаю — слушайте.В часы досуга веселогоТопшуур я настраиваю — смотрите.Зимний рассвет приближая,Сказку сказывать буду — внимайте.

Во времена отдаленные отправляюсь,За мной следуйте»[170].

В процессе исполнения самого сказания речитативное исполнение текста перемежается с выдержанными звуками на вышеуказанные слоги: «ой», «уй» и «эй»[171].

Аккомпанемент топшуура чаще всего представляет собой несложные вариации на мотив, который звучит в мелодии сказителя или представляет собой самостоятельный наигрыш, зачастую остинатного характера.

А.В.Анохин отмечает, что аккомпанемент топшуура характеризует каждое положение героя, хотя и не сложными, но различными мелодико-ритмическими вариациями. Патетические места сказитель выделяет еще и голосом, мимикой, легкими движениями своего тела.

В передаче богатырского эпоса, указывает А.В.Анохин, основных напевов три, при их помощи сказитель сплетает мелодическую канву повествования[172]

:

1) Самый простой напев сводится к звучанию одной ноты. На фоне этого бурдона звучит аккомпанемент:

2) Далее следует напев из двух звуков в секундном соотношении друг к другу или представляющий собой «бесконечный» квартовый скачок вверх и вниз.

3) Самый сложный былинный напев состоит из трех звуков, занимающих диапазон кварты:

Вся передача героического эпоса, как указывает Анохин, строится в довольно определившейся трехчастной форме: прелюдия, собственно сказание и заключение.

Далее А.В.Анохин касается самой манеры пения кайчи, которые в отличие от кожонгчи, исполняющих исторические, бытовые, лирические песни под аккомпанемент икили обычным тембром голоса, пели свои сказания «низким голосом». Анохин пишет: «Сказки (т. е. сказания.— Б.Ш.) действительно поются низкой дребезжащей октавой, которая своим тембром напоминает летящего жука"[173] Здесь имеется в виду горловое пение.

Горловое пение — это не гамма хрипов, а пение, правда своеобразное: звуки при таком пении производятся не свободным, открытым горлом, а несколько сжатым. Это пение подчиняется всем законам музыки. Когда горловое пение приходится слышать в первый раз, оно производит неблагоприятное впечатление, но с течением времени ухо настолько свыкается с ним, что оно начинает нравиться и действовать на нервы успокоительным образом. «Для азиатского уха такое пение является, без сомнения, приятным»[174]

.

Несомненно, очень трудно представить себе героическое сказание, которое продолжается в течение семи ночей, музыкально оформленным в вашем современном понимании. Произношение слов нараспев низким горловым тембром, «остинатность» мелодических фраз топшуура, звучание «на органной педали» то голоса, то самого топшуура, плагальность напева и т. п. — все это вводит слушателя в своеобразный «психологический транс», который помогает отключиться от окружающей обстановки и дает полную свободу фантазии слушателя. И последний, слушая живую, полную образных сравнений певучую речь кайчи, переживает все перипетии, которые испытывает герой повествования.

Что касается манеры пения сказаний А.Г.Калкиным, то нужно отметить, что он следует всем установившимся традициям кайчи, которые были изложены выше.

Из особенностей, присущих этому кайчи, обращает на себя внимание сам факт «сквозного» развития аккомпанемента и манеры кая. Если в самом начале сказания А.Г.Калкин пользуется простейшей формой кая — своеобразной «органной педалью», то далее наблюдаем постепенную динамизацию за счет усложнения рисунка аккомпанемента топшуура и самого напева, мало-помалу начинающего представлять собой трихордную попевку, которая занимает диапазон кварты.

Ниже мы приводим фрагмент начала кая в исполнении А.Г.Калкина. Запись фрагмента сделана Б.М.Шульгиным и А.А.Тозыяковым в г. Горно-Алтайске в 1965 г

Б.Шульгин

МААДАЙ-КАРА