Мадам Казанова

Что ж, Карло и в самом деле был человеком из высшего света, однако вовсе не того, к которому принадлежала сама Ваннина. В нашем провинциальном обществе он был похож на редкую бабочку в окружении гудящих слепней. Свои обходительные манеры он приобрел при королевском дворе в Версале. Карло был аристократом в лучшем смысле этого слова, а его умение держать себя, его мысли, вкусы, привычки, убеждения отличало подлинное благородство. Он выступал против тех революционных идей, которые угрожали прочности положения короля и двора, и осуждал ожесточенность тех, кто желал изменить существующий порядок. Штурм Бастилии Карло называл актом грубого произвола, поскольку он был сторонником передачи прав по наследству, а не захвата их силой.

Мне Карло тоже очень нравился. Сияние, которое словно исходило от него, не оставило меня равнодушной. В принципе, его можно было бы считать вполне желанным для себя мужчиной, однако в его присутствии мне то и дело приходилось бороться с желанием зевнуть от скуки. Дело в том, что из-за его ораторского опыта и таланта каждая беседа с ним превращалась в некую формальную дискуссию. Он умел играть словами не хуже, чем жонглер своими мячиками. И все же, не упуская возможности поговорить со мной, он никогда не демонстрировал мне своего превосходства в этой области.

Однако самым лучшим в Карло было то, что ему нравилась я. И еще как нравилась!

Ваннина между тем изнывала от безумного желания сблизиться с ним. Хорошие манеры Карло она воспринимала в качестве знаков особого внимания к ней. Ее возбужденное состояние по этому поводу было не менее заметным для окружающих, чем ее траурное одеяние.

— Нет, ну что за мужчина! — без конца повторяла она.

Да, он мужчина, думала я, но предназначен он вовсе не для тебя!

Я прикинула все положительные стороны брака с Карло. Он на двенадцать лет старше меня, богат и независим. Его родители умерли, и поэтому за мной не будет контроля со стороны свекрови. В городе Аяччо у него дом, а в местечке Алала — загородное имение. Как члена корсиканского правительства его ожидала блестящая карьера государственного деятеля. Конечно, я не любила его, но главным сейчас было то, что он влюблен в меня. Возможно, когда-нибудь я — под влиянием своего расположения к Карло или согретая его любовью — смогу поверить, что тоже люблю его. В настоящий же момент меня более всего располагало к Карло то, что с его помощью я смогу уехать из Корте.

Когда со дня первого знакомства с Карло прошло два месяца, я почувствовала, что нужный момент настал и что Карло вполне готов к серьезному разговору.

— Я хотела бы поговорить с вами, — сказала я ему как-то в воскресный день после возвращения из церкви. — С глазу на глаз.

И вот я сижу напротив него в кабинете. Как и в прошлый раз, мои пальцы пробегают по изрезанной кромке письменного стола отца.

— Я уже все обдумала, — начала я, — и теперь хочу побыстрее выйти замуж.

Карло подался вперед.

— За кого? — спросил он торопливо.

— За одного из своих кузенов, — ответила я.

Его тонкие губы дрогнули.

— За кого же именно?

— За вас, — сказала я.

Ваннина встретила нашу помолвку вспышкой негодования.

— Да ведь ты даже не любишь его! — с искаженным от ненависти лицом. Ее длинный нос покраснел, а глаза злобно посверкивали из-под опухших век. — Ведь ты прибрала его к рукам только для того, чтобы он не достался мне! — По ее лицу покатились слезы. — Ну почему все всегда должно выходить по-твоему? Ты — подлая и отвратительная! И еще ты жадина, эгоистка и ни с кем никогда не считаешься…

Я ничего не сказала в ответ. Но я не могла простить сестре ее слов обо мне.

В тот же самый вечер я твердо заявила Карло:

— Я не хочу оставаться здесь до нашей свадьбы. Я поеду с тобой в Аяччо.

— Но это невозможно, — возразил он. — Как моя невеста, ты не можешь жить со мной в одном доме.

— Я могу жить в семье Бонапартов, — не сдавалась я. — Я хочу уехать отсюда во что бы то ни стало. — Увидев его расстроенное лицо, я тут же добавила: — Невыносимо будет разлучаться сейчас с тобой.

Карло был тронут этим.

— Мне бы тоже хотелось, чтобы ты всегда была рядом, но… остановиться непременно у Бонапартов…

— Ты имеешь что-нибудь против Бонапартов? — спросила я.