Мафия

Директор таксопарка, Крутиков, начал с того, что, мол, план месяца под угрозой, не довезено около тысячи рублей выручки…

— Что-то многовато, — заметил кто-то.

— Значит — премия горит? — возмутился другой. — Как же это получается?

— А так: одни вкалывают почем зря, а другие загорают! — выкрикнул третий.

— Вот именно! — ухватился за последнюю реплику Крутиков. — Коллектив честно трудится, а иные объявляют забастовку и начинают качать права.

Многие обернулись к нам с Гришей (мы сидели рядом), а один из водителей с первого ряда выкрикнул:

— Называй фамилии, начальник! Не в прятки, чай, играем!

— Да кто бастует? — настаивал его сосед.

— Кто? — нахмурился начальник таксопарка. — Исаичев! Вот он, герой! Вчера демонстративно не выехал на линию. А его напарник Измайлов тоже сидит в зале, хотя уже полтора часа должен крутить баранку.

— А мне жизнь дорога! — вскочил Гриша. — На лысой резине ездить — прямая дорога на тот свет!

— Чирик небось пожалел! — раздалась чья-то реплика.

— Да, пожалел! — повернулся в ту сторону Исаичев. — Я горбом его зарабатываю, рискую. Клиентами и, между прочим, собой…

— Кто не рискует, тот не ест, — высказался какой-то остряк.

— А что, Гриша прав, — поддержал моего напарника один из молодых водителей.

Страсти накалялись, присутствующие разделились на симпатизирующих бунтарям и на тех, кого вполне устраивали старые порядки.

— Разрешите? — встал я, потому что не мог не солидаризироваться с Исаичевым: действовали заодно и гнуть линию нужно было сообща. Тем более что Гриша, как я понял, выступать не мастак.

Зал притих, ожидая, что я скажу.

Директор таксопарка жестом показал: говори, мол.

— Я человек новый, — начал я. — Пока, можно сказать, приглядываюсь. Но кое в чем уже разобрался… Вот Крутиков говорит, что горит план. Создайте условия — перевыполним.

— Какие такие особые условия вам нужны? — издевательски спросил горлопан с первого ряда.

— Нормальные, — спокойно ответил я. — У вас все поставлено с ног на голову. Не Исаичев должен бегать за начальником таксопарка, а Крутиков за Исаичевым. — В зале зашумели. — Да-да! Начальник обязан интересоваться у водителя, лысая у него резина или нет. Потому что зарплату его, начальника, привозит с линии Гриша. — И премию тоже. Я уже не говорю о поборах…

— Говорить надо было, когда в прокурорском кресле сидел, — не очень громко произнес кто-то сзади.

Но это замечание потонуло в гуле голосов.

— Правильно! Хватит обдирать водителей как липку!

— Оттого и бегут в кооператив — там нет нахлебников!

— Тише, товарищи! — постучал карандашом по графину с водой директор. — Давайте без анархии. Вы не на митинге.

— Там-то порядок, а у нас в парке сущий бардак! — звонко выкрикнула единственная женщина-водитель Катя Балясная. — Можно мне?

— Только коротко и по существу, — не очень охотно предоставил ей слово Крутиков.

— Вот именно, по существу, — с вызовом произнесла Балясная. — И конкретно. Почему я должна при выезде давать «вратарю» двугривенный? Почему в ОТК дежурному механику — полтинник? Каждый раз! И на мойке за что полтинник?

В зале установилась гробовая тишина. Впервые, наверное, здесь прозвучали слова, которые никто не решался раньше произнести публично.

— Если проходишь техосмотр-один, — продолжала крушить табу Катя, — выкладывай рубль. Это лишь за то, чтобы механик поставил печать. На ТО-2 и вовсе дерут без зазрения совести — слесарю по пятнадцати рубликов с меня и с моего напарника!..

Снова поднялся шум. Теперь уже галдели те, кого громила Балясная.

— И за что платим? — возмущалась Катя, перекрывая все голоса. — За ничегонеделание. В самом прямом смысле этого слова. Оплачиваем свои же несчастья.

— Говори, да не заговаривайся! — зло бросил один из механиков.

— Ты, Губкин, мне рот не затыкай! — огрызнулась водитель. — Тебе бы с меня только свой рупь получить, а на машину даже не посмотришь. На ходу она или нет — тебе до лампочки! Вот и случается то, что позавчера произошло с Габриэляном. Слава Богу, хоть жив остался.

— Лихач он, твой Габриэлян! — крикнул Губкин.

— Надо было лучше проверять тормоза! — отпарировала Балясная. — Тогда не случилась бы авария.

— Кто вам мешает это делать? — прервал дискуссию директор таксопарка. — И вообще, товарищи, мы ушли в сторону. Говорите о сути, то есть о плане…

В зале запротестовали.

— Дайте наконец сказать правду!

— Хватит, намолчались!

— Не болтать надо, а работать! — поддержал Крутикова пожилой водитель. — И пусть Измайлов прямо скажет, выедет на линию или нет?

— Нет, — твердо сказал я. — Пока не поменяют резину.

— А где ее взять? — подал голос замдиректора таксопарка. — Все фонды выбрали. Обещали поставить только к новому году…

— Захар Петрович, — повернулась ко мне Балясная, — может, поработаете на моей машине? Я с сегодняшнего дня в отпуске. Резина в порядке. И все остальное.

— Как, товарищ Измайлов? — ухватился Крутиков за этот шанс погасить страсти.

Мы с напарником переглянулись, Исаичев одобрительно кивнул.

— Не откажусь, — ответил я, принимая от Кати ключи.

И направился к выходу под насмешливые реплики.

— Охмурил-таки прокурор нашу бабоньку!