Маг моего сердца

Гектор был так любезен, что проводил меня до Боскву, он будет ждать сутки в трактире. Либо я вернусь, либо погибну – тогда кто-нибудь принесет ему мою дочь, которую он обещал доставить к отцу.

Солнечный циферблат – такой, как когда-то в академии, – появился на земле. Я оказалась в центре.

– Доброго пути, Бренна! – произнес Правый творец. – Не забудь сделать шаг.

И стрелки побежали. Назад – все быстрее и быстрее. Слава стихиям, мне не нужно ничего отсчитывать – творец сделает это за меня. Я бы просто сбилась.

Ничего особенного не происходило – просто вокруг танцевали горы. Их круговерть была то стремительной, то замедлялась, тогда я успевала увидеть вершины в облаках и орлов, парящих над ними. Я сделала шаг через расщелину. Всего один.

Наконец карусель резко остановилась – и я чуть не упала от внезапного головокружения. Но оно тут же прошло.

Вокруг все было по-прежнему: горы, расщелина, тропинка спускалась по склону… Вот только ниже, шагах в десяти, не было уже ничего. Лишь пустота. Я стояла на крошечном пятачке – площадке для миротворения.

Скоро все будет.

Положив скрипку на плечо, коснувшись шелковой подушечки, я закрыла глаза и взмахнула смычком. Как давно я не творила! Теперь, свободная от обязанностей контролера, я вправе восполнить этот пробел.

Струна запела – тонкая и упругая, как нерв. Я опять стояла под деревьями, в кронах резвился ветер, а вокруг не было ни души. До тех пор, пока… ко мне не подбежала девочка.

Девочка со скрипкой.

Я видела ее широко раскрытые пытливые глаза – почти черные, как ночное небо. Как вода в чаше. Как земля, умытая дождем.

Длинные темно-русые волосы девочки были прихвачены шнурком – чтоб не лезли в глаза. Прижав скрипку подбородком к плечу, она старательно провела смычком по струнам. Вдалеке откликнулось эхо.

Незадолго перед выпуском профессор Винтер сказал мне: «Попробуйте начать не со стихии, а с существа, Бренна. Вам ближе живое и разумное».

Я не забыла.

Мы играли вдвоем – я и моя маленькая напарница. Сотворец. Музыка пришла сама, скрипки будто рождали ее. Пассаж – и к нам уже бежали девочки со всех сторон. Постарше и помладше, серьезные и веселые, в одинаковых платьицах с фартучками – таких, какое было у меня в детстве. Каждая сжимала в руках скрипку и смычок.

Выстроившись в два ряда, маленькие музыкантши одновременно ударили по струнам. Один творец – хорошо. Два – замечательно. А целый оркестр – великолепно. Я продумала это заранее.

Так гораздо быстрее.

Мы играли тучу. Сейчас она прольется дождем и напитает землю, которая даст травы и деревья. В листве заведутся насекомые. На ветки сядут птицы. Из-за стволов выглянут звери. А люди…

Мои девочки вырастут. К ним придут мальчики. Их дети не заставят себя ждать.

А первые дома мы построим все вместе.

…Так и случилось. Когда мое творение было готово и даже заселено – в Мире-на-краю прошла всего минута.

А мне предстояло жить здесь – в городе с узкими улочками, в доме с остроконечной крышей.

* * *

Пролетело несколько месяцев. Приближалась зима.

Я вышла из дома и направилась с корзинкой на рынок, то и дело прижимаясь к стенам домов: жизнь на узких улицах бурлила. Телеги, запряженные лошадьми, сновали туда и сюда, в них ремесленники везли товар на продажу: посуду, кузнечные изделия, упряжь… У нас оживленная торговля с соседними городами – я знаю, как это важно для развития. Через полгода, думаю, можно будет строить первую мануфактуру. Мне надо быстрее. Надо, чтобы мир стал настоящим, сильным.

Я привыкла к длинному платью – в юности даже любила носить подобные, потом жизнь круто поменялась, а вот сейчас все удивительным образом возвращается на круги своя. Такая одежда делает походку неспешной и плавной. Вряд ли меня можно отличить от любой из женщин, что населяют наш город, – подметаю подолом землю, как и все. Месяц без моего Даймонда дался тяжелее, чем я могла предположить. Иногда он снился мне – а потом я просыпалась в холодной постели, не в силах сдержать рыданий.

Его нет. Он так далеко. Он даже не успел соскучиться – а у меня уже изболелось сердце.

На рынке оживленно переговаривались торговки, расхваливая овощи, гусей, предлагая молоко, – эти только что прибыли из предместья. Девушка в мантилье пробежала мимо меня – куда она так торопится? Обычно местные девушки более сдержанны. Стук копыт принес ответ. На рыночную площадь, весь в мыле, влетел скакун. Гуси захлопали крыльями, вырываясь из рук недовольных покупателей, гончар в посудном ряду поспешно набросил на выставленные кувшины и плошки кусок грубого холста – защита сомнительная, но все ж целее будет. Его светлость, молодой герцог Энрике, восседал в седле – голубые глаза, черные кудри, демон во плоти, сам весь взмыленный от бешеного галопа. Никак не отучу его гоняться за хорошенькими горожанками, так и норовит совратить простодушную красавицу. Герцог Энрике напоминает чем-то Гектора: задором и улыбкой, возможно. А высокий воротник, на какие сейчас мода, придает ему сходство с нахохлившейся птицей.

Но на сей раз герцогу вовсе не весело.