Mag ponevole

- Батарейки что ли разрядились, - чуть не сорвалась с моих губ шутка, но я вовремя спохватился. Могут и по шее надавать. Вон как смотрят. Будто на икону. Камень, между тем, очевидно, решив, что полежал достаточно, начал оживать. Сначала его поверхность начала странно пузырится, словно и не камень это вовсе, а вода закипает. Впрочем, мельтешение пузырьков быстро прошло, уступив место пришедшему на смену голубоватому сиянию, хаотично, то сжимающемуся, то разжимающемуся вокруг артефакта. Интенсивность колебаний стала нарастать, уже с трудом улавливаясь глазами и, в какой-то момент, вверх ударил столб света, образовав на высоте около метра над камнем, что-то вроде маленького, бешено вращающегося на одном месте, смерча. Восторженный выдох и процедура падания на колени повторилась. Мысленно чертыхаясь, опустился и я. А что делать? Попал в волчью стаю - вой по-волчьи. А то за ягнёночка примут. И поступят соответственно.

- Чаша Ойки, - с придыханием шепнул мне в другое ухо Гонда.

Я оглянулся. В глазах моего друга отражался восторг и благоговение. Что же. Надо признаться, меня это зрелище тоже порядком впечатлило.

- Пришло время узнать волю Троих, - в голосе Мефодия проскользнуло нетерпение. Оно и понятно. Ему-то эта картина, за время поездки по деревням, наскучить успела, а в доме закуска стынет.

Наступило гробовое молчание. Десятки глаз напряженно всматривались в троицу испытуемых. Юноши нерешительно переглянулись между собой. Было видно, что подходить в чаше им очень страшно, но вдвойне страшно было сделать это первым.

- Первым будешь ты, Неклюй, - окончательно потеряв терпение, решил ускорить ритуал послушник. - И поспеши! Своим промедлением ты оскорбляешь Троих!

Темноволосый юноша вздрогнул, услышав своё имя, оглянулся на толпу, видимо ища, у кого-то из родичей, поддержки и нерешительно подошёл к сияющей чаше.

- Не тяни, Неклюй, - Подбодрил юношу староста. - Твоя судьба уже определена Троими. Она у тебя в руке. Положив баллот в чашу, ты лишь узнаешь, что тебе уже предопределили боги.

- Да, дядька Панас, - шмыгнул носом Неклюй. Его начало заметно трясти. Чувствовалось, что юноша с трудом держит себя в руках. - Я щас.

Неклюй протянул пластину к чаше, почему-то держа нетяжёлый, на вид, баллот, двумя руками. Напряжение достигло предела. Несколько томительных мгновений, юноша боролся с собой, заставляя разжаться окаменевшие пальцы и, наконец, выпустил баллот из рук. Пластина опавшим осенним листком закружилась в голубом сиянии и медленно опустилась на камень. Оттуда, с шипением, повалил густой пар. Будто на горячую сковородку водой плеснули. Пластина исчезла из вида. Люди замерли, до рези в глазах, всматриваясь в голубоватое марево. И дружно выдохнули, переводя дух.

- Чёрный баллот то! Вон оно как! - Охнул один из мужиков.

Толпа оживилась. Кто-то радостно хохотнул, староста одобрительно крякнул, махнув уцелевшей рукой.

- Неклюй, сын Тихона чист перед Троими, - скользнул равнодушным взглядом по, начавшему расплываться в широчайшей улыбке, юноше, Мефодий. - Да будет с ним их благословение!

Неклюй поклонился послушнику, затем десятнику и старосте, и быстро, почти бегом, соскочил с помоста в толпу. Раздались весёлые возгласы, поздравления, хлопки по плечу.

Видя удачу односельчанина, наконец, решился один из братьев. Довольно решительно подойдя к чаше, юноша пошевелил губами, очевидно, прочитав про себя коротенькую молитву и вытянув над чашей левую руку, разжал пальцы. Ещё один зелёный лепесток закружился в воздухе, плавно опускаясь на камень. С уже знакомым шипением, баллот скрылся у его поверхности. Все вновь замерли, затаив дыхание. Несколько мгновений тишины и дружный выдох, больше похожий на стон. На поверхности камня отчетливо выделялось белое пятнышко. Послушник саркастически скривился, досадливо крякнул староста, где-то в толпе горько заплакала женщина.

- Как твоё имя? - Строго спросил Мефодий у побелевшего, как баллот на камне, юноши.

Но тот, не сводя остекленевшего взгляда с чаши, похоже, даже не услышал вопроса. Над погостьем повисла напряжённая тишина.

- Назови своё имя, изгой! - Рявкнул, начавший терять терпение, Невронд. - Забыл, перед кем стоишь, выкормыш стёртых?

- Степан он, господине десятник! - Возбужденно откликнулся другой близнец, прижимая баллот к груди. - Как есть Степан!

- Ты узнал волю Троих, Степан, - раздражённо прошипел, прямо в лицо неудачнику, Мефодий. - Завтра поутру будь здесь, для совершения обряда.

Юноша, не сводя затравленного взгляда с чаши, механически передвигая ногами, двинулся к краю помоста.

- А как же! - Всполошился, ещё не прошедший испытание, близнец. - Ну, это.... Сейчас бы ему стигму одеть надо, всеблагой отец! Он же потом ни в жись не сознается, что именно ему баллот выпал! На меня кивать будет!