Магеллан. Великие открытия позднего Средневековья

Возможно, из-за этого от составленной Сан-Мартином записки веет приспособленчеством, но ее смысл совершенно ясен: миссия окончена, и экспедиция должна вернуться домой. В начале записки основную часть занимают дипломатические выражения. Сан-Мартин уверял, что, безотносительно поисков наилучшего маршрута через пролив, существует реальная перспектива со временем добраться до Молуккских островов. Пока стояла хорошая погода – «поскольку сейчас середина лета», – не было никаких причин возвращаться: «Кажется, что Ваша Милость должны действовать в это время». Однако в середине января «пусть Ваша Милость найдет причины для возвращения в Испанию, потому что с этого времени дни начинают резко сокращаться, а бури будут более утомительными, чем сейчас». Затем автор напоминал Магеллану о краткости дней прошлой зимы, проведенной в далеких южных широтах. Он сбрасывал со счетов возможность перехода к объявленному их командиром ранее плану поиска лучшего прохода на юге или повороту на восток к мысу Доброй Надежды, «поскольку в любом случае будет уже зима, как Вашей Милости прекрасно известно, а наши моряки ослаблены и лишены силы, и, хотя сейчас у нас есть провизия, чтобы подкрепляться, ее недостаточно, и ее качество не столь высоко, чтобы вернуть силы для дальнейших значительных тягот, которые непременно скажутся на телах и душах наших людей. Кроме того, я думаю, что больным понадобится много времени на выздоровление. И хотя Ваша Милость, благодарение Богу, имеет хорошие, отлично оснащенные корабли, часть оснастки на них уже отсутствует, особенно на моем корабле «Виктория»; также я повторяю, что команда истощена и устала, а провизии недостаточно для путешествия на Молуккские острова, а потому следует вернуться в Испанию»[582].

Он предупреждал о том, что корабли могут получить повреждения при лавировании у неизвестных берегов, особенно если Магеллан не откажется от ночного плавания. «Я говорю то, что думаю, и считаю, что тем исполняю свои обязанности перед Богом и Вашей Милостью, сообщая то, что кажется мне наилучшим для блага Его Величества и экспедиции». Заключал свой документ Сан-Мартин традиционной оговоркой: «Ваша Милость может делать все, что посчитает подходящим». Однако общий тон документа не оставляет сомнений в позиции автора.

Но флотилия продолжала плыть вперед, невзирая на лучшие из доступных профессиональных мнений, не обращая внимания на неудачи и риски, обрекая себя на катастрофу.

Понять, что произошло, помогают два фактора: прежде всего, можно принять во внимание обычное поведение Магеллана, всегда при неудачах он продолжал непреклонно гнуть свою линию, как патологический игрок, который постоянно проигрывает. Во всех сферах жизни рыцарские и романтические представления побуждали его к донкихотству и преследованию нереалистичных, порой даже фантастических целей. Когда счастье переставало ему улыбаться, паранойя усиливалась. Вернуться, не выполнив договора с короной, подвергнуть себя укорам со стороны врагов – все это казалось немыслимым с точки зрения его целей. Если же говорить, почему большинство подчиненных продолжало его поддерживать, то субординация, дисциплина и привычка к повиновению дополнялись харизмой Магеллана и силой его характера. Корабли были машинами для плавания, а моряки – их пружинами и шестеренками, у которых степеней свободы было не больше, чем требовал сложный скрипящий механизм. Как и в любых машинах, трение может привести к поломке. Во флотилии Магеллана некоторые части системы уже отказали; но в результате мятежа, как мы вскоре увидим, откололись лишь немногие моряки и один из кораблей.

Можно также представить себе, ограничивая воображение сохранившимися источниками, чрезвычайные обстоятельства, которыми сопровождалась экспедиция. Моряки маленьких потрепанных кораблей в каком-то смысле составляли собственный мир, где проделанное ими огромное расстояние и незнакомая природа мест, куда они попали, размывали стандарты реальности. Они проникли на юг дальше, чем любой известный им мореплаватель. Даже Веспуччи, известный склонностью к преувеличениям, не утверждал, что продвинулся дальше 50 ° южной широты. В поисках пролива Магеллан со спутниками забрался больше чем на 3 ° южнее. По дороге они встретили великанов, словно бы в подтверждение древних мифов о чудовищах, живущих на краю мира. Они испытали беспримерный холод, с которым большинство из них прежде не сталкивались. Уцелевшие участники экспедиции пережили мятежи, бури, кораблекрушения и угрозу голода.

Реальные факты их жизни уже превосходили любую литературную выдумку. Они не могли надеяться на какую-либо помощь, находясь буквально в тысячах миль от ближайших дружественных поселений. Ближе всего к ним из европейцев находились враждебные португальцы и французские лесорубы, которые только и занимались тем, что валили лес на восточном побережье Бразилии.