Маги нашего города

В приглушенном ночном свете комната выглядела иначе, нежели днем. В ней было даже уютно. Он вдруг подумал, а где же спала Любка. На тахте рядом с ним места было маловато, разве только в обнимку, но в обнимку он засыпать не умел, даже будучи в сильном подпитии. Она, что же, вот так вот в кресле все время и просидела? Он посмотрел в ее ждущие глаза.

Мама моя дорогая! Да она же действительно его любит!

Павел взял ее за кисть.

– Прыгай ко мне, – предложил он, двигаясь.

– Не-а, – помотала она головой.

Он собрался обидеться, но вдруг понял, что спал в одежде. Только что без обуви. Он вскинул руки и потянул свитер через голову.

– А так? – спросил он.

– Уже лучше, – промурлыкала Любка.

А вскоре стало и совсем хорошо, когда она залезла к нему под толстый плед овечьей шерсти, изготовленный, если верить красочному лейблу, в Канаде.

Угомонились они минут через сорок, после чего Любка заснула с довольной улыбкой, при этом все норовя прижать Павла к себе, действуя как заправский собственник. Но спать в таком положении он не привык, да и, если честно, не хотелось.

Встал, закурил, с сомнением посмотрел на бутылку «Мартеля» и обратился к холодильнику, где, к полному своему удовлетворению, обнаружил несколько бутылок пива. Таким образом дилемма «пить или не пить» решилась в пользу «пить», но умеренно. На часах было половина третьего. До утра времени хоть залейся. Пива не так много, но в случае чего… От соблазна он убрал коньяк с глаз подальше. Он был немного знаком с работами Похлебкина, ныне покойного, который утверждал, что пить можно только после трех часов дня и до двенадцати, тогда алкоголиком не станешь. Тезис спорный, но противопоставить ему нечего, и, насколько Павел знал, никто не смог квалифицированно возразить.

Ясно, что до утра ему уже не заснуть. По крайней мере здесь. Но уходить домой было как-то просто некрасиво. Со стороны это выглядело бы так, что он воспользовался женщиной и удрал восвояси, как последний альфонс.

Одевшись, он уселся в кресле и вытянул ноги, удобно расположив на журнальном столике пиво и сигареты. С такой позиции ему хорошо была видна посапывающая во сне Любка, даже сейчас умудряющаяся сохранять на лице довольное выражение. Хорошая она баба. Может, и впрямь жениться на ней? А что? Жена из нее получится отличная, сама она работящая и не скандальная, а если они на пару будут вести дело, то с ее хваткой и его знаниями быстро пойдут в гору. Он вдруг вспомнил министерскую жену, заплатившую за сеанс тысячу евро. За один сеанс! Для него эта сумма не была чем-то запредельным, он и побольше получал, но тут куда спокойней и явно видна перспектива. По крайней мере он не ушел в никуда. А там, глядишь, станет «потомственным магом и целителем отцом Павлом». Хотя нет, громкая известность его не привлекала, пусть он и понимал, что такого рода бизнес требует рекламы. Вот Любке, например, ее роль нравится. Ну вот и пусть ей будет хорошо.

Выпив с полбутылки, он снова закурил. Так что же произошло на терминале? Почему Петрович убежден – именно убежден! – что это его рук дело? Подстава? В этом мире все, как известно, возможно, даже самое невозможное, но все же подделать след работы мага – это, извините, не почерк воспроизвести.

Хотя, спрашивается, почему бы и нет? Порой, например, считается, что невозможно заставить человека что-то сделать против его воли. Разные люди, в разных местах, по разному поводу и в разных обстоятельствах утверждают это на голубом глазу. Но стоит лишь вспомнить гипноз, как подобная уверенность резко ставится под сомнение. Правда, в ответ это зачастую вызывает резкую же ответную реакцию, порой заставляющую тушеваться сомневающихся, но дело не в этом.

Если возможно подделать почерк, голос, запах и воспроизвести отпечатки пальцев, то отчего же нельзя подделать почерк мага? Пускай примеров этого Павел до сего дня не знал, но, в принципе, это возможно? Почему нет? Заблуждаться можно только в меру собственных знаний, но если предположить, что эта мера не полна, то тогда уже появляется возможность избавиться от заблуждений. По крайней мере хотя бы плацдарм для возникновения такого желания, который Архимед назвал точкой опоры.

Тогда возникает справедливый вопрос – «Кто?» «Зачем?» тоже стоит в очереди. Ну хорошо, пусть будет «зачем?». Скомпрометировать Петровича? Может быть. И при этом подставить его сотрудника так, чтобы их отношения разорвались, что, собственно, и произошло. Надо было вчера не корчить из себя обиженного и оскорбленного, а спокойно разбираться. Хотя Петрович себя тоже не ангельски повел. Терпеть такое…