Магическая Прага

Сначала он исколесил Германию, а в 1590 г. явился в Прагу, но Келли, бывший в то время в фаворе, боялся конкуренции и не допускал его ко двору, приютив в своем доме в Йилове[680]. Сендивогию, выдававшему себя за дворянина и имевшего господские замашки, не сложно было найти себе покровителей в богемской столице. Ему удалось за короткое время обвести вокруг пальца лекаря Микулаша Лёва из Лёвенштейна, а затем и богатого аристократа Людвига Коралека из Тешина. Этот последний помешался на искусстве трансмутации, как и герой “Подсвечника” Джордано Бруно: его ворчливая супруга на дух не выносила алхимические пристрастия своего простофили-мужа и могла бы повторить слова разгневанной Марты, жены Ченчио: “И вот, вбивши себе в голову надежду открыть философский камень, он стал таким, что ему скучно сидеть за столом, спать на кровати, и ночь ему кажется длиннее, чем гулящей девке, у которой появилось новое платье и которой не терпится пощеголять в нем. Все-то ему надоедает, всякая свободная минута его огорчает! Единственная его отрада – плавильная печь” (действие i, явление xii)

[681].

Чтобы ввести в заблуждение Коралека, Сендивогий окунул в некую жидкость гвоздь и крюк для подвешивания бельевой веревки, подержал их над горящими углями и превратил в чистое серебро. А потом пообещал продлить его жизнь до двухсот лет. Коралек потерял голову и, к неудовольствию супруги, одарил Сендивогия деньгами и подарками. Когда же тот излечил его самого от водянки, а дочь его от оспы, Коралек проникся такой благодарностью к алхимику, что предоставил ему дом в Новом Месте и послал мебель, две кровати с бельем, воз угля для экспериментов и шляпу с белым пером. Когда же у Сендивогия родился ребенок, патриций послал роженице пеленки и одеяльца, две бочки вина и масло из своего имения[682]

.

Исцелив с помощью своей панацеи также тяжелобольного сына Лёва из Лёвенштейна, Сендивогий прослыл чудотворцем[683]. Однако, должно быть, сам он не особо верил в свое лекарство, если в 1594 г., когда в Праге разразилась чума, бежал в Саксонию и, несмотря на призывы своего покровителя, вернулся только после прекращения эпидемии. И тут же попросил у Коралека денег, чтобы купить в Йилове дом, который продавала жена Келли, пребывавшая в стесненных обстоятельствах. Коралек, казна которого оскудела, чтобы доставить Сендивогию удовольствие, занял для него денег у богатого еврея Майзеля, настолько разозлив этим жену, что та сбежала к матери. Немного позже этот аристократ-выпивоха, соединявший страсть к алхимии с пороком пьянства, вновь заболел, но Сендивогий на этот раз не сумел его спасти ни с помощью солнечного крокуса, ни лунной солью, ни настойкой потогонного антимония. Коралек умер в 1599 г., помирившись со своей сварливой женой и крикнув польскому алхимику: “Hic est ille Lapis tuus philosophicus!” (

лат. “Так вот каков твой философский камень!”)[684]

.

Госпожа Коралкова обвинила Сендивогия в отравлении ее мужа с помощью эликсиров и заставила вернуть деньги, одолженные покойным. Сыщики арестовали его в Йилове, но ему удалось доказать, что эмульсии и микстуры, которые он давал Коралеку, не были ядовиты, а Коралек умер от алкоголизма. Он оплатил часть долга и был выпущен из тюрьмы. А когда вновь разразилась чума, скрылся в общей неразберихе.

И вот тут выходит на сцену таинственная фигура Александра Сетона, по прозвищу Космополит, бродячего алхимика, который творил чудеса с помощью своего красного порошка. Он возникал подобно метеору в разных частях Европы, совершал ослепительную трансмутацию и тут же скрывался, чтобы не попасться в сети курфюрста Саксонии Кристиана II. Последний, в напрасной надежде получить от Сетона формулу его дистилляций, в конце концов засадил его в казематы Кенигштайна и там пытал. Тень Сетона витала над судьбой некоторых алхимиков, попадавших в Пражский Град. Злую шутку сыграло знакомство с Сетоном над ювелиром из Страсбурга Филипом Якубом Густенховером. Узнав, что тот обладает флаконом пурпурной настойки, подаренной ему Сетоном во время одного из таких “набегов”, Рудольф II тут же послал к Густенховеру одного из камергеров, чтобы тот уговорил ювелира отправиться в Прагу. Густенховер принял приглашение неохотно, и путешествие оказалось для него фатальным, потому что его флакон отнюдь не был “неиссякаемой бутылкой” Робера-Гудена, жидкость быстро кончилась, а император, заподозрив обман, приказал погубить ювелира в Белой башне[685].