Магическая Прага

Рудольф II решил однажды отправиться с ответным визитом в дом рабби Лёва[855], и по этому случаю раввин, по примеру Фауста, который внезапно воздвиг на холме величественный замок для графа Анхальта, превратил свой старый дом в роскошное жилище, украшенное мрамором, коврами и старинными картинами, подобное замку Тщеты (Marnost), царицы мира, в “Лабиринте света и рае сердца” Коменского. Так, убогая лачуга, затерянная среди покосившихся домишек гетто словно по волшебству превратилась в дворец “no palazzo de sfuorgio” (неап. “роскошный дворец”)[856], из центральной залы которого (mázhúz) виднелись анфилады великолепных комнат с зеркалами, хрустальными люстрами и столами, заставленными сверкающими золотыми чашами, белоснежным мороженым, цукатами, винами и лакомствами. Пир удался на славу! Да, такой пир он закатил в своем воображаемом имении, что превзошел пир Фауста.

Некоторые толкователи легенд считают, что рабби Лёв добился преображения своего жилища, спроецировав в своем кабинете целый Пражский град с помощью оптического обмана “камеры-обскуры”[857]. Эта “камера-обскура” в комедии Врхлицкого становится “странной игрушкой”: вращающийся ящик, во внутренней части которого, разделенной на четыре отделения, рабби Лёв, “волшебник и кудесник”, как о нем отзывался художник Арчимбольдо, прячет, вызывая ревность жены Перл, девушек, которых преследовал все тот же Филипп Ланг из Лангенфельса, мошенник и сосуд всякого нечестия.

Это приспособление или сундук, таким образом, – не только потайная лаборатория для “изучения света” или для добывания питьевого золота, но и прибежище для преследуемых и инструмент иллюзиониста[858]. “Моя камера, – объявляет Лёв, – это и есть чрево кита Ионы: там внутри (мой слуга) Иехиель тайком изготовил разные забавы – там есть железный лев, что может ходить, и до недавнего времени там внутри находился металлический человек по имени Голем, который, приведенный в движение с помощью спрятанного у него внутри механизма, открывал рот, имитируя человеческий язык”[859]

. Заметьте – глиняного манекена Врхлицкий заменяет металлическим автоматом.

Wundermann Йехуда Лёв, с помощью своих каббалистических умений, долго держал смерть на отдалении. Однажды ночью, во время чумы, бродя по кладбищу, он наткнулся на тощую женщину под вуалью, которая стискивала в руке листок бумаги. Он взял листок из ее руки и тут же порвал его: это был список тех, кто обречен скоро умереть, и в нем содержалось и его имя, написанное красными чернилами. С помощью различных ухищрений ему многократно удавалось избегать смерти. Однажды внучка подарила ему на день рождения удивительную розу. Зачарованный ее красотой, он понюхал розу и упал замертво: в вазе скрывалась смерть[860]. Смерть в розе. О, смерть в розе. Для Незвала, смотрящего сквозь фильтр легенд, образ рабби Лёва отождествляется с поэзией:

Ты искал поэзию а нашел преданьеЗначит снова нужны повести о рабби Лёвеэто твой случай поэзияэто твой случай ну как тебя не узнатьты протягиваешь мне руку через столетья

Это ты вышла на каменный мостЧтоб услышать императораЧернь встречает тебя камнями а на платье твое падаютвместо грязи цветыТвой дом отличен от всех домовТы лев и гроздь винограда

Ты оживляешь вещи из глины превращая ихв строптивые созданьяВкладываешь в их уста шемЕго сила рассчитана на века или неделюКаждую пятницу ее нужно обновлятьНо зачем же поэзия ты убила Голема

Страшно стереть со лба магическую надписьДать отнести себя на чердак превратиться в прахТы ревностно подстерегаешь смерть берешь у нее посланьяГде твое имя в списках приговоренных к смертиВ тот раз ты ее избежала но все же придет и к тебе поэзияСмерть затаившаяся в розе[861].

Глава 61