Магическая трубка Конан Дойла

— Какое именно? — неестественно высоким голосом осведомился Дойль.

— Выставка, — односложно ответила женщина. — И еще он говорит, что вам не стоит тратить время и читать книгу Ли Ханта.

Потрясенный сэр Артур откинулся на спинку стула и больше не проронил ни слова. Альфред знал, как его удивить. Просто вчера днем, случайно склонившись к патрону, секретарь прочел сделанную карандашом запись в его рабочем блокноте, в которой упоминалось о намерении приобрести книгу этого автора и прочесть эссе. Затем лист был вырван, и запись исчезла, так что писатель не сомневался, что никто, кроме него самого, не знает о его желании прочитать Ли Ханта.

Сеанс закончился, и все поднялись со своих мест.

— Ну, как вам представление? — как бы между прочим, осведомился Альфред.

— Это потрясающе, Вуд! — горячо воскликнул сэр Артур. — Получив такое свидетельство, отныне я сомневаюсь в наличии этого феномена не более чем в наличии львов в Африке!

Лесные поляны, 201… год

Филиал психиатрической больницы раскинулся на восьми гектарах елового леса в тихом подмосковном поселке Лесные поляны. Вдоль огороженной бетонным забором территории тянулся длинный корпус из силикатного кирпича, вокруг которого громоздились хозяйственные постройки. В этот ранний час заспанный сторож на проходной безо всякого интереса окидывал взглядом предъявляемые документы и пропускал персонал в лечебницу.

Раиса убрала пропуск в сумку и направилась к серому зданию. Следом за ней торопливо устремились к отдельно стоящему корпусу пищеблока две дородные дамы.

— Видала? Поломойка наша пошла, — зашептала одна другой.

— Тьфу! Смотреть не на что. Как кошка драная!

— А помнишь, какая была чистая да гладкая, когда клубом заведовала?

И в самом деле, Раиса не всегда имела потасканное лицо с мешками под глазами, носила вытянутую юбку и полушубок с чужого плеча. Когда-то красота заведующей клубом и ее умение одеваться возбуждали зависть не только односельчанок, но и стильных столичных барышень, ближе к лету заполняющих стародачные места по ярославскому направлению. Раиса выделялась среди них врожденной хрупкостью, белоснежными локонами, умело накрученными на термобигуди, поистине королевской осанкой и категоричной неприступностью. Ее талант руководить распространялся не только на кружководов во вверенном ей клубе. От одного лишь взгляда пронзительных изумрудных глаз у сильного пола кружилась голова и хотелось сделать все, что прикажет эта воздушная фея. Но так было только до тех пор, пока Раиса не встретила любовь, поломавшую всю ее жизнь.

В то лето сын актера Зинчука в первый раз не улетел с друзьями на Гоа, как делал все те годы, что учился в театральном вузе, а двинулся с родителями на дачу. Сей странный поступок балованного чада известного актера был вызван запойным характером его родителя. Заслуженный артист России Федор Зинчук пил с весны, и супруга артиста, перевезя его на дачу из столичной квартиры, побоялась оставаться с непредсказуемым мужем. Женщина уговорила сына поехать на дачу, ибо опасалась в случае осложнений столкнуться с приступами буйства, время от времени овладевающими супругом. Покладистый Никита согласился помочь родительнице и вместо привычных заморских развлечений облачился в вериги страдальца за отцовские грехи, поселившись в Подмосковье. Студент театрального института маялся в шезлонге с книжкой под сенью соснового бора, когда вдруг мать, сидя за чаем на просторной террасе, внезапно обратилась к нему со следующими словами:

— Послушай, дружочек! Папа, когда бывал в нормальном состоянии, всегда помогал местному дому культуры. Никитушка, не сходишь ли узнать? Может, им требуется помощь? Как будущему актеру, тебе это может быть интересно.

— Да не хочу я, мам, — вяло протянул Никита.

— А ты через нехочу, — нахмурилась мать.