Магия и кровь

Тут до меня доходит. Конечно, я не помню, как что-то готовила с тетей Элейн.

— Ты так радовалась и вечно тащила с собой Кейс, хотя она, по-моему, не умеет даже чайник ставить. — Папа бледно улыбается.

— Они когда-нибудь вернутся? В смысле, воспоминания?

Папа поворачивается ко мне:

— Должны со временем. Вам, детям, придется труднее. Детские воспоминания легко исказить, поскольку они еще не укоренились так глубоко, как у взрослых, поэтому и вернуть их сложнее. Но теперь, когда ты о ней знаешь, что-то наверняка будет их пробуждать. Таково слабое место подобных чар: стоит упомянуть об этом человеке или вызвать сильные ассоциации, и воспоминания вернутся. Вот почему мы не упоминали о ней при вас.

— Значит, когда-нибудь я снова ее вспомню?

— Да.

— Расскажи мне еще. Про нее.

Теперь мне прямо не терпится узнать больше. Насколько иначе все пошло бы, если бы меня призвала тетя Элейн, а не Мама Джова? Элейн даже в загробной жизни сделала все, чтобы сохранить в тайне свое существование ради нашего благополучия.

— Гм… А что еще? Тогда Томасы были очень сильны. Элейн считала, что стать членом этой семьи для нее большая удача. Нас, Джеймсов, не так уважали.

— А для тебя это не было настолько важно?

Папа откашливается:

— Аве я никогда не нравился, но твоя мама делает что хочет. А Ваку, с другой стороны, был любимчиком в семье. К тому же он врач, а Элейн была медсестра. Все обожали их как пару. Она прекрасно вписалась в семью Томасов, а я об этом и мечтать не смел.

Если бы у Прии не случились осложнения беременности, если бы им не потребовалась бабушкина помощь, вернулся бы папа в этот дом? Я пытаюсь собраться с духом, чтобы спросить, но не могу. Четыре года папиного отсутствия пропастью легли между нами и заставляют меня прикусить язык.

— Ты скучаешь по ней?

— Она была моей старшей сестрой, я любил ее. У нее было блестящее будущее, но его украли.

— Она пожертвовала собой, чтобы не дать Джастину отомстить нашей семье. Чтобы защитить нас.

Папа сжимает кулаки:

— Это не могло продолжаться вечно. Вы, дети, рано или поздно вспомните ее из-за эмоциональных стимулов, и он тоже может.

— По-моему, он уже, — шепчу я. Перед глазами так и стоит его лицо в кухне. Как кривились его губы, как вертелись спирали в бионических линзах. Сейчас думать о нем мне даже страшнее, чем о том, что я провалю задание.

Папино лицо не меняется.

— Наверное, нам надо что-то предпринять?..

— Ее дара больше нет. Ему нет смысла преследовать нас, поскольку человек с такими же способностями не родится еще много поколений. К тому же мы не выбираем свои дары. Они так и не сумели создать соответствующие геномоды. Он не может угрозами заставить нас что-то сделать. — Папа качает головой. — Ты бы лучше думала о своем задании. — Он говорит так, словно я могу перестать о нем думать.

— Ага-ага.

Папа вздыхает:

— Как ты считаешь, чего хотят от нас предки?

— Чтобы мы выполняли задания… и становились сильнее?

Правда, в последнее время складывается впечатление, будто они просто издеваются над нами.

— Мы не просто так называем предков Мама, Папа и Биби. Они нам как родители. Я люблю родственников твоей мамы, но их представления о предках… ветхозаветные, что ли. Боль и страдания ради боли и страданий. — Он переплетает пальцы. — А моя ветвь семьи, как и семья Прии, придерживается других представлений.

Я слегка задираю подбородок. Ясно, что он никого не хочет обидеть, но у меня возникает ощущение, что мне надо защитить мамину сторону семьи от папиной. Правда, и те, и другие мне родственники. Я сдуваюсь.

— Понятно…

— А дело родителей — воспитывать тебя и помогать расти.

Я прикусываю язык. Да, родителям положено так делать, а папа увернулся от большой части своих обязанностей.

Наверное, лицо у меня стало кислое: папа неловко ерзает на матрасе.

— Иногда родителям приходится преподавать вам, детям, трудные уроки. Это делается не для того, чтобы помучить вас. Это ради пользы. Я думаю, если ты будешь помнить об этом, весь процесс будет для тебя не таким болезненным.

Я гляжу в пол.

— А что ты сделал, чтобы пройти Призвание? Как все было у тебя?

— Я ехал на мотоцикле, впал в транс и попал в аварию.

— Как в аварию?!

— Грохнулся на лед на каком-то озере. Провалился в воду. Пришлось выбираться и ползти в сторону цивилизации. Едва не замерз насмерть. Наверное, я должен был сделать выбор — выплыть или утонуть.

— Как так вышло, что я никогда не слышала эту историю?

Папа поджимает губы:

— Похоже, меня не было рядом, чтобы ее рассказать.

Вот оно что.

— Папа Долма все это время наблюдал за мной. Я кричал, звал его на помощь, пальцы на ногах у меня почернели. Я молил его о пощаде.

— А он ничего не сделал?

— Нет. Я как-то умудрился выползти на берег и остановить машину. Меня отвезли в больницу. Два пальца пришлось ампутировать.

Я невольно гляжу на папины ноги в носках. Как мне удалось этого не замечать? Я же наверняка когда-то видела его босиком!

Папа смеется:

— Честно говоря, я стесняюсь своих ног и всегда ношу носки.