Магия лета

Ей потребовалась вся сила воли, чтобы не притвориться больной и все-таки выйти к ужину. Впрочем, отказ только усугубил бы ее положение: Хок на всякий случай прислал Отиса с посланием, что поужинает с ней в ее спальне, если окажется, что ей нездоровится.

Итак, она вышла к ужину, заранее воздвигнув вокруг себя невидимую стену на случай пошлых намеков и развязных шуточек. Однако до сих пор муж был не более разговорчив, чем она сама.

— Не хочешь ли ломтик запеченного лосося, Фрэнсис? — наконец спросил Хок самым будничным тоном.

Она покачала головой. Она не хотела ничего, будь оно запеченным, вареным, жареным или сырым.

— Тогда, быть может, кусочек тушеного каплуна?

На этот раз она ответила согласием, понимая, что к горке овошей на тарелке нужно хоть что-нибудь добавить. Лакей бросился к ней с судком. Лакей! Вот почему Хок молчит, подумала Фрэнсис. Он ждет, пока они останутся одни.

К ее облегчению, как лакеи, так и Отис оставались в столовой до конца ужина.

Хок пустился в воспоминания о своей долгой дружбе с Мелчерами и выкопал из памяти множество таких скучных подробностей, что Фрэнсис поневоле была убаюкана. Отправив в рот последний кусочек сливового пудинга, он откинулся на стуле, рассуждая вслух:

— Немного портвейна? Хм… пожалуй, нет… Фрэнсис, не перейти ли нам в гостиную?

Она встрепенулась. Вот уже несколько минут она готовилась к приказу немедленно подняться в спальню. Любезное приглашение Хока застало ее врасплох.

Отис отодвинул для нее стул. Фрэнсис поблагодарила его необычно смущенным голосом и застенчиво приняла руку мужа.

В камине уютно потрескивала небольшая горка дров. Вечер выдался необычно прохладный, поэтому Фрэнсис устроилась поближе к огню. Она сцепила пальцы на коленях и сидела очень прямо, не отрывая взгляда от языков пламени.

— Как ты себя чувствуешь? — неожиданно спросил Хок. Ну вот, началось! Фрэнсис подавила желание съежиться.

Вот нюня! Нельзя же жить в постоянном страхе!

— Благодарю вас, милорд, очень хорошо, — ответила она почти непринужденно. — Как обычно.

— Жаль, — сказал Хок с легким вздохом.

Их глаза встретились. О да, в его взгляде была насмешка, но не обидная, а… ласковая?

— Сыграешь мне что-нибудь, Фрэнсис?

Она вскочила со стула рывком, усмотрев в вопросе мужа путь к спасению, пусть даже временному.

— С удовольствием! — воскликнула она с такой забавной и жалобной неопределенностью в голосе, что Хок едва сумел подавить улыбку.

Фрэнсис начала играть очень сложную сонату Гайдна и почти сразу обнаружила, что пальцы не подчиняются ей. —Наконец несколько напрочь испорченных аккордов заставили ее отдернуть руки с гримасой неудовольствия.

— Я бы предпочел услышать что-нибудь более нежное. Шотландскую балладу, например.

Оказывается, он уже стоял у нее за спиной! Его дыхание заставило щекотно шевельнуться тонкую прядку у виска.

— Боюсь, я не смогу играть, — призналась Фрэнсис, до того измученная нервным напряжением, что ей хотелось одновременно закричать во весь голос и разрыдаться.

Хок ничего не сказал на это. Он смотрел на поникшие белые плечи жены и, как никогда, хотел ласково коснуться ее, скользнуть ладонями вниз, к вздымающимся округлостям грудей.

Несколько часов назад они были так близки! Хок прикрыл глаза, вспоминая. Его пальцы бессознательно шевельнулись, словно чувствуя ответные движения Фрэнсис. Именно тогда он впервые понял, насколько права была Амалия: жену можно было разбудить, она была вполне способна испытывать такое же удовольствие, как и любовница… Хок вдруг сообразил, что молчание затянулось.

— Тогда, может быть, сыграем в пикет? Как ты смотришь на это? — спросил он поспешно.

Пикет? В прежние дни она была первоклассным игроком (отец лет с десяти вбивал ей в голову правила, чтобы всегда было с кем перекинуться в карты), но теперь… если ее мастерство игрока постигла та же участь, что и мастерство пианистки, то она вряд ли отличит короля от валета.

— Охотно, милорд, — все же ответила она, думая: почему он так подозрительно добр, так великодушен?

Лакей придвинул карточный столик ближе к камину и вышел. Вскоре в гостиной появился Отис с двумя нераспечатанными колодами карт.

Фрэнсис не без опаски уселась за столик. Хок отпустил прислугу и обратился к дворецкому, застывшему у двери на случай, если будут высказаны дальнейшие пожелания.

— Можете располагаться ко сну, Отис. Я сам позабочусь о том, чтобы погасить свечи.

— Как вам будет угодно, милорд.

Дворецкий замешкался в дверях, бросив украдкой взгляд на Фрэнсис. Ее светлость была такой странной в этот вечер, почти не раскрывала рта и очень мало ела. Ее бледность не на шутку тревожила Отиса.

— Миледи? — осторожно спросил он.

В этом единственном слове заключался настоящий ливень вопросов и целое море заботы. Фрэнсис заставила себя улыбнуться:

— Доброй ночи, Отис. Не волнуйтесь, я вполне здорова. Дворецкий с поклоном удалился.

— Будь любезна перемешать и раздать карты, а я налью нам по стакану бренди.