Магия любви

Даже в тени было невыносимо жарко, и волосы ее мокрыми колечками прилипли к спине и шее. Море гладкое, ни ветерка. Буквы поплыли, слились в неясные строчки, Джейн закрыла глаза и откинулась назад. В ушах звенел доносящийся от бассейна смех, слышались всплески воды, иногда птица в вышине кричала, но вскоре звуки эти уплыли вдаль, и она заснула.

Проснулась она как от толчка, почувствовав, что кто-то смотрит на нее. Джейн резко села и увидела перед собой Стивена.

— Ты меня напугал! — воскликнула она.

— Извини. Я как раз собирался исчезнуть потихонечку, но ты проснулась.

— И давно ты тут стоишь?

— Всего минуту. А что?

— Ненавижу, когда за мной во сне подглядывают. Это… это неловко как-то.

Он засмеялся, на темном лице сверкнули белоснежные зубы.

— Я рад, что ты проснулась, хотел извиниться за вчерашнее.

— Не стоит. На самом деле это я себя по-дурацки вела.

Он покачал головой:

— Нельзя было целовать тебя так. Но ты казалась такой прекрасной и недоступной, я и забыл, что ты ребенок.

— Я не ребенок, — возмутилась она, — хотя вчера вечером действительно как ребенок себя вела. — Она уставилась на горизонт. — Ты был прав, я действительно отвернула от тебя нос в столовой. Я рассердилась на тебя, потому что… потому что… — Она закусила губу, а потом выпалила на одном дыхании: — Я понимаю, что выставила себя полной дурой, свалившись в бассейн, но жалеть меня было не обязательно.

— Жалеть тебя?

— Да, жалеть. Ты ведь поэтому меня с собой в Канны пригласил, не так ли?

Джейн надеялась, что он начнет отрицать это, и расстроилась, когда ничего подобного не услышала.

— Видать, Клара постаралась, — медленно проговорил он. — Уверен, это она тебе сказала. Мне следовало бы догадаться, что она не упустит случая.

Повисла долгая пауза, и Джейн снова ощутила непреодолимую силу притяжения Стивена. Ей хотелось встать и убежать, но она понимала, что этот поступок и вовсе ребячеством отдает. Ну почему она не в состоянии вести себя с ним нормально? Как могла она, которая всегда гордилась своей логикой и разумным отношением к противоположному полу, поддаться эмоциям, ведь он для нее простой незнакомец! «Да, — повторила она про себя, — вот именно — незнакомец; совершенно чужой человек, с которым она всего несколько часов провела». Он, конечно, был необычайно мил с ней, но, положа руку на сердце, в подобных обстоятельствах любой порядочный мужчина пожалел бы маленькую одинокую наследницу, которая выставила себя на посмешище публики. Он считал ее своего поля ягодкой, — хоть и молоденькой совсем, — вот и помог, чем мог.

Интересно, что бы он сделал, окажись на ее месте настоящая Дженни Белтон; уж кто-то, а Дженни ни в жалости, ни в поддержке не нуждается. Окруженная богатством и роскошью, Дженни считала мир своей раковиной, подобная вера только у людей ее положения может сложиться. Джейн пришлось с горечью признать, что ни имя, ни одежда не в состоянии заполнить пропасть между двумя мирами.

— Ты не можешь винить меня за причины, по которым я пригласил тебя вчера.

Голос Стивена так внезапно ворвался в ее размышления, что она вздрогнула и уронила журнал.

Он наклонился, поднял его и положил ей на колени, не отрывая от нее глаз.

— Я отправился в этот круиз не по собственному желанию, а потому что так было велено. Хотел побыть один, и представь мое состояние, когда я постоянно натыкался на маленькую глупую блондиночку. Я много о ней наслышан и был уверен, что она мне не понравится, но, как ни странно, она оказалась очаровательной и забавной. — Его тонкие губы изогнулись было в улыбке, но он тут же стер ее с лица, как будто вдруг понял, что смех может быть истолкован неверно. — Не скрою, я пригласил тебя потому, что мне стало ужасно тебя жаль. Любой нормальный мужчина пожалел бы девчонку, которая так опростоволосилась. Но меня нельзя винить за то, что приглашение мое было замешано на сочувствии. Кстати, если бы не это, у меня никогда не хватило бы смелости пригласить тебя на прогулку.

У Джейн глаза от удивления на лоб полезли.

— А что, для этого особая смелость нужна?

— Тебе же всего девятнадцать. Да я тебе чуть ли не в отцы гожусь!

Нечеловеческим усилием воли Джейн сумела промолчать и не выдать свой настоящий возраст.

— Тебе всего тридцать пять, — сказала она. — Не стоит из себя Мафусаила разыгрывать.