Магия отступника

— Захватчики по-прежнему там, великий Кинроув, — наконец заговорил мальчик-солдат. — Они по-прежнему собираются рубить деревья и строить дорогу, которая приведет их к нашему зимовью. Ярмарка полна их товаров, и железом торгуют, не задумываясь о благополучии нашей магии. Наш собственный народ приносит сюда самые опасные вещи захватчиков. Мы не победим, просто пытаясь их удержать. Я не выступаю против твоего танца, но не думаю, что его достаточно, чтобы нас спасти.

Рядом со мной Оликея подпрыгнула от неожиданности, когда Дэйси вдруг вмешалась:

— Захватчик хотя бы говорит правду! Танца мало, Кинроув! Его недостаточно, чтобы нас защитить. И в то же время танец слишком дорого обходится народу. Ты сидишь на своем троне и называешь себя величайшим из великих! Ты улыбаешься и утверждаешь, что спас нас, раз наши деревья еще стоят, словно нам следует забыть о тех, кто уже пал. Как и о тех, кто танцует, и танцует, и танцует, чтобы работали твои чары. Шесть лет назад, до того как магия коснулась меня, сделав великой, знаешь, кем я была, Кинроув? Я была ребенком, скорбящим о своем клане. Ведь в тот год ты наслал магию на нас, на собственный народ, чтобы те, на кого она укажет, явились и стали частью твоего танца. Шестнадцать человек откликнулись на твой зов: двое стариков, девять молодых женщин, четверо мужчин и мальчик. И этим мальчиком стал мой брат, лишь годом старше меня.

Она замолчала, словно ждала от него возражений, но Кинроув лишь смотрел на нее. А когда заговорил, в его словах не было жалости:

— Каждый клан посылал танцоров. Жертва твоего клана не больше прочих. Для танца нужны танцоры.

— Сколько человек из тех, кого забрали из моего клана шесть лет назад, еще живы? Сколько из них все еще танцуют для тебя?

Она прервалась, но не дала ему возможности ответить. Мальчик-солдат внимательно слушал, и я вместе с ним, поскольку чувствовал, что мы близки к разгадке тайны. Оликея стояла у него за спиной, по-хозяйски положив руки ему на плечи. При словах Дэйси ее кулаки медленно сжались, смяв ткань на его плечах. Он слышал напряжение в ее дыхании и ощущал его в ее позе. Что бы это значило?

— Я скажу тебе, Кинроув. Поскольку, прежде чем войти в твой роскошный шатер этим вечером, я стояла и наблюдала за твоими танцорами. Они трижды прошли мимо меня. Я изучила каждое лицо и ни на одном не увидела радости. Только страх. Или отчаяние. Многие выглядят так, как будто ожидают скорой смерти. Некоторые ненавидят тебя, Кинроув. Ты знаешь об этом? Ты когда-нибудь выходишь взглянуть в лицо тем, кого призвал на танец? Ты забыл, что когда-то твои танцоры принадлежали к народу?

В шатре воцарилась тишина. Слуги продолжали заниматься делами, но двигались медленнее, как будто хотели услышать ответ. Значимость ее вопроса висела в воздухе вокруг нас. Рокот барабанов, вой рожков и беспрерывный топот танцоров, казалось, зазвучали громче в наступившем молчании.

Ответ Кинроува прозвучал не так сурово, как мог бы:

— Танцоров призывает магия. Я лишь выпускаю ее. Каждый год, по очереди, она отправляется в новый клан. Она идет туда и призывает, и кто-то отвечает на зов. Я не могу повлиять на ее выбор. Я делаю лишь то, что требуется. А те, кто откликается на зов и приходит сюда, танцуют для всех нас. В этом нет ничего постыдного. Когда они умирают, их хоронят с почестями. Их жизни служат народу.

— У них не было жизней! — возразила Дэйси. — В особенности у тех, кто ответил на зов совсем юным. Их жизнь заканчивается в тот день, когда они приходят к тебе. Что они делают после этого, великий? Может, они смеются, или выбирают себе пару, или рожают детей, или охотятся, или болтают вечерами с соседями, собравшись у костра? Разве у них есть собственная жизнь? Нет! Они танцуют. Бесконечно. Они танцуют, пока не падают, и тогда их оттаскивают в сторонку немного отдохнуть, дают им еду и поят травами, чтобы снова наполнить их силой, а потом возвращают в танец. Они танцуют, пока не лишаются рассудка, превращаясь в движущиеся тела, словно веретена, прядущие твой магический танец. А потом умирают. Почему их смерти не важны для тебя? Почему они стоят меньше, чем смерть человека, оставившего тело сотню лет назад?

Я содрогнулся вместе с мальчиком-солдатом. Я знал, что призыв магии сделал с моей жизнью. И подумал обо всех этих танцорах, которых мельком видел по пути в шатер.