Магия отступника

Я не мог отвернуться. Не мог отвести взгляд. Мне отчаянно хотелось вырваться из тела мальчика-солдата и сбежать туда, где я не узнаю о происходящем. Утес переминался с ноги на ногу и мотал головой. Ему не нравились пламя, дым, крики и кровь. Но, как и мне, ему приходилось оставаться на месте и наблюдать. Мальчик-солдат крепко держал поводья. Мучения для нас обоих продолжались.

В эти бесконечные мгновения я постепенно переродился. Пока я смотрел, как эти люди умирают столь нелепо — полуодетые, ослепленные дымом, ошеломленные, — они вдруг сделались моими товарищами, моим полком. Что бы они ни причинили мне, это основывалось на их грубоватом представлении о правосудии. Это не было справедливым, и я понимал это, но они-то нет. Мой полк не был толпой, загнавшей меня в угол и пытавшейся убить. Оглядываясь назад, я понимал, что лишь около дюжины человек охотно участвовали в том безумии. Остальные оказались невольными свидетелями или потрясенными зеваками. Я не стану осуждать мой полк за действия немногих его солдат, обуянных страхом и гневом.

Теперь я знал, во что они превратились, когда ими завладел дух толпы, поскольку увидел, как сам веду себя. Лишенный способности к сопереживанию, мальчик-солдат показал мне, каким может стать любой человек, когда им правят ненависть и страсть. Каким стал я сам, если говорить прямо. Он — это я, и глупо это отрицать. Я сам мог бы поступить так же, как он, если бы возненавидел кого-то столь сильно, чтобы забыть о том, что это живой человек.

Случайное воспоминание всколыхнулось во мне. Мне было около четырнадцати в то лето, когда вдруг — то ли из-за погоды, то ли еще из-за чего — расплодилось немерено крыс. Они наводнили амбары и склады, а когда начали появляться даже на кухне, терпение отца лопнуло. Он послал за Крысоловом, прозванным так из-за того, что он со своей сворой терьеров мог избавить от грызунов любое поместье всего за несколько дней. Когда тот прибыл, мы со старшим братом увязались за ним и его непоседливыми собаками к амбарам. Крысолов велел отцовским людям убрать оттуда все припасы.

— Уберите-ка ноги с пола! — предостерег он нас.

Мы с братом забрались на один из ларей с ногами.

— Убейте их всех, ребятки! — крикнул Крысолов, и терьеры рассыпались по амбару.

Они сновали туда-сюда, обнюхивали углы и стены, рылись в каждой дыре, возбужденно повизгивали и, соперничая, огрызались друг на друга. И сам Крысолов не терял времени даром, убирая преграды с пути псов. Вилами он приподнимал края шатких досок. Собаки бросались на кишащих там крыс: ловить, рвать и швырять. Каждую тварь они хватали, яростно встряхивали и отбрасывали в сторону, уже устремляясь за следующей. Тушки разлетались и падали вокруг, а Крысолов открывал терьерам одну нору за другой.

Как мы с братом тогда смеялись! Так, что едва не свалились со своего насеста в месиво внизу. Крысолов отчаянно заплясал, когда спасающаяся тварь попыталась взобраться по его ногам. Одна из собак схватила ее за голову, другая поймала хвост, третья вцепилась посередине, и они разорвали ее на части, окатив моего брата струей крови. Он утирал лицо рукавом, и мы задыхались от хохота. Крысы, крысы и еще крысы; дикие прыжки, визг, брызги крови. Крысы бегут, прячутся и скалят желтые зубы, когда их загоняют в угол.

Вот потеха.

Лицо мальчика-солдата застыло в той же жестокой усмешке, что и в тот давний день. Он истреблял паразитов, вторгшихся в его владения, и ничуть не жалел их, когда они падали и умирали.

Пламя вдруг взревело и объяло крышу. Кровельная дранка и горящие стропила начали рушиться, страдальческие вопли сделались громче. Затем с внезапным грохотом крыша провалилась внутрь. Все закончилось. Ночная тьма сомкнулась вокруг нас, когда маяком пылавшее над головой пламя вдруг как бы свернулось и угасло. Мальчик-солдат тряхнул головой, словно бы просыпаясь, и огляделся по сторонам в поисках новой цели. Вокруг затаилось еще много крыс, которых следовало истребить.

Повсюду в городе и форту раздавались крики: призывы на помощь, предсмертные вопли и стоны отчаяния. Пламя вступило собственной партией, шипя и потрескивая. Город заполонили неверные отблески и мечущиеся тени. Конское ржание все еще доносилось из огненного ада, в который превратились конюшни. Воздух загустел от дыма, летящего пепла и искр. Со стороны тюрьмы доносилась пальба — что там происходит? Когда сделалось ясно, что в казармах не осталось никого живого, мальчик-солдат вскинул руку над головой.

— Идем! — закричал он. — Следуйте за мной!