Магия отступника

Почти в тот же миг я услышал звук, прежде никогда так меня не радовавший. Пропела труба, призывая к оружию. И, о чудо, издали, из-за стен форта, ей отозвалась другая, а затем и скомандовала атаку. Надежда, едва не умершая во мне парой минут ранее, внезапно воспрянула. Первая труба прозвучала вновь, где-то в форту и, казалось, уже гораздо ближе. С башни слышались торжествующие возгласы. Вновь залп усеял землю вокруг нас пулями. Некоторые, с лишней толикой пороха в заряде или просто более удачливые, пронзили скрывшие нас тени и нашли несколько случайных целей. Трое воинов взвыли от боли, а один вдруг рухнул и замер неподвижно.

— За мной! — прокричал мальчик-солдат, пуская Утеса рысью.

Уговаривать его воинов не пришлось. Они бежали с ним рядом. Пляшущее пламя и густой дым, еще недавно служившие им союзниками, теперь превратились во врагов. Мальчик-солдат свернул было вбок, но прямо перед ним горящее здание покачнулось и рухнуло поперек дороги в жгучем облаке искр. Это оказалось слишком даже для спокойного Утеса. Он привстал на дыбы и горестно заржал. Мальчик-солдат был постыдно близок к падению из седла, пока не справился с конем и не отвернул его в сторону. Но теперь его воины смятенно метались во мраке впереди, преграждая ему путь. Ему пришлось протискиваться сквозь их сутолоку.

— Дорогу! — выкрикивал он. — Дорогу!

Пока он проталкивался между ними, вновь пропела труба, еще ближе. Форт казался ему лабиринтом зданий и улиц, тем более запутанным, что часть прежде свободных проходов преграждали горящие обломки. Мальчик-солдат выругался, его явно охватывало смятение.

— Надо прорываться к воротам, — крикнул он через плечо, когда ему удалось протиснуться сквозь толпу своих воинов. — Нельзя дать им запереть нас в форту!

Он вновь пустил Утеса рысью, а спеки устремились за ним. Он кипел от ярости и бессилия, сознавая, что не сможет собрать рассеянные силы, не сможет дотянуться до всех воинов и приказать им выбираться из форта.

Отступали мы сквозь кошмар. Как он и задумывал, огонь распространился. Улицы застилал дым, дорогу усеивал тлеющий хлам. Вперемешку с ним валялись и мертвые тела, по большей части гернийцы, но попалась и пара спеков. Один раз я заметил мать с младенцем у груди, держащую за руку девочку постарше. Когда она увидела, что мы сворачиваем на улицу в ее сторону, она молча бросилась бежать, таща ребенка за собой. Они нырнули в узкий переулок и, когда мы проезжали мимо, уже скрылись из виду, но никто не попытался их преследовать. Теперь мальчик-солдат был настолько же полон решимости вывести своих воинов из форта, как прежде — в него проникнуть.

Утес не меньше прочих жаждал выбраться из этого ужасного места. Мой мирный старый конь грыз удила и неуклюже подпрыгивал, стремясь перейти с тяжелой рыси на галоп. Мальчик-солдат сдерживал его, покрикивая на воинов, чтобы те не отставали. Следует отдать ему должное, он мог бы бросить их и сбежать. Он не оставил своих людей в беде. И не его вина, что он успел пересечь перекресток, когда из тени слева грянул залп, от которого рухнуло несколько человек, бежавших следом за ним. Вспугнутый, Утес рванулся вперед, а спеки, увидевшие, как падают их товарищи, с воплями бросились назад. Мальчик-солдат резко осадил коня, развернул его и пустил следом за спасающимися бегством спеками. Ему повезло, что стрелки в засаде перезаряжали ружья. Утес шарахался от распростертых тел, но все же миновал их и нагнал перепуганных воинов.

— Держитесь ближе ко мне! — кричал мальчик-солдат. — Придется идти к другим воротам.

Он глянул вверх, надеясь определить свое местоположение по звездам. Затянувший небо дым этого не позволял. На следующем перекрестке он свернул — наугад, я полагаю, — и повел воинов дальше. Эта часть города почти не пострадала, здесь располагались менее важные здания, избежавшие поджогов. Я молился о том, чтобы здешнее население попряталось по домам, а мальчик-солдат сосредоточился на бегстве и никому не причинил вреда. Отблески пламени, пылающего в нескольких улицах отсюда, зловеще плясали на окнах припавших к земле строений. То ли жители уже сбежали, то ли молча затаились внутри, потушив свет. Мы никого не встретили, и никто не преграждал нам путь.

Воздух становился чище, но тьма лишь сгущалась. Никто и не подумал прихватить с собой факел, пока вокруг полыхали пожары. Мальчик-солдат проклял собственную глупость, а затем, хрипя от усилий, призвал магию — и начал светиться. Полагаю, я один знал, чего ему стоили эти чары в городе, столь полном железа. Даже гвозди в стенах домов, мимо которых мы проезжали, рвали и трепали магию. Исходящее от мальчика-солдата сияние позволяло его воинам следовать за ним, но не освещало дорогу ему самому. Я подумал, что это сделало его превосходной мишенью для каждого, кто его увидит, но оставил эту мысль при себе.