Магия слова

То есть первым делом должен включиться механизм геометрической прогрессии: когда ты, добавляя несколько слов, не просто расширяешь свой лексический багаж на несколько единиц, а сразу увеличиваешь количество возможных комбинаций ещё на один порядок.

С этого момента мы фактически получаем возможность уже строить предложения. Когда мы знаем, например, спряжения глагола sapere (знать), можем строить развернутые во времени словосочетания, сложносочинённые и сложноподчинённые. Попробуй.

— Ладно. Только ты сильно не ругайся, если буду ошибаться.

— Мы абсолютно либерально и толерантно, как истинные демократы, относимся к ошибкам. Переведи фразу «Я знаю, почему ты делаешь это».

— Э-э. Io so perche tu fai questo.

— Bene. Хорошо.

— Слушай, ещё часа не прошло, а мы уже так продвинулись!

— Базовые формулы мы и должны были выучить в течение одного часа: это входит в план моего курса.

Постоянно спотыкаясь, я продолжал составлять простейшие предложения — пока без существительных. Конечно, Дима поправлял меня, чтобы ошибка не цементировалась в памяти, но деликатно, никогда не прерывая, давая закончить фразу, и делал это так, что нужные слова выплывали у меня будто сами. Бывают врачи, которые ставят уколы так безболезненно, что их не замечаешь. А на меня стало накатывать чувство огромного облегчения и освобождения. И — щенячья радость, что можно лепить ошибки одна на другую, оставаясь безнаказанным.

Всю мою сознательную жизнь в многочисленных редакциях я был орфоэпическим тираном и грамматическим деспотом — поскольку отдельные коллеги с упорством, достойным лучшего применения, звОнили, лОжили

и говорили квАртал. И приходилось особо грамотным вывешивать на стене все спряжения глагола класть. А звОнящим талдычить, что в слове не должно быть вони. Сколько сотрудников выли от моей публицейской грамотности, сколько я собственных нервов извёл! Находились даже наглые плюралисты, которые настаивали, что квАртал надо говорить, когда речь идёт о части города, а квартАл

— если слово употребляется в значении «четвёртая часть года». С такими я принципиально бился об заклад. Немало водки выиграл я на этих пари, да толку — как квакали, звОнили и лОжили в прошлом веке, так это делают и сейчас.

А тут вдруг у самого — праздник непослушания правилам и сплошные ошибки! Я чувствовал себя ребёнком, делающим первые шаги. Но когда падал, то не плакал, а смеялся.

Поделился ощущениями с Дмитрием.

— Скажу больше, — заметил мудрый гуру. — Если взрослые начнут убедительно внушать ребёнку, что он ходит неправильно, у него просто может пропасть желание пытаться ходить дальше. Вот в чём беда. Здесь примерно та же ситуация. Ходи — падай. Ходи — ещё больше падай! Но ещё больше ходи! И не заметишь, как побежишь.

На волне быстрого успеха я стал требовательным.

— Когда же мы будем учить существительные? — спросил я Петрова тоном Паниковского, пристающего к Бендеру: «Когда же мы будем делить наши деньги?»

— А по ходу всего процесса.

После этого он предложил, не заботясь уже о базовых конструкциях, которые мы довели до автоматизма, развивать темы. И для начала взять самые элементарные — то, о чём люди говорят чаще всего: о себе, о семье, о своих интересах, о работе.

— Mi chiamo Vadim — меня зовут Вадим, — старательно складывал я кубики-слова в предложения, не веря, что мелодия языка, казавшаяся прежде недоступной, льётся из меня. Из меня! — Io sono giornalistа — я журналист. Io lavoro in un giornale — я работаю в газете.

В тот первый день мы ещё выучили счёт, а в самом конце — шлягер Тото Кутуньо: