Магия тени

Оль прочистил горло. С удачным складыванием слов у него всегда было туго, а тут сложить нужно было много чего. Начать хотя бы с того, что он никогда не уверял, будто он сильней кого-то определенного. Хотя, ежели подумать, то назвать себя слабее этой девушки Оль не мог бы даже из большой вежливости.

— У меня есть клинки, — продолжала она, — их можно поставить против магии? По-моему, да. Ты не всегда умел применять магию, а я не всегда умела пользоваться клинками. Ты можешь применять магию в пользу или во вред — я тоже: могу мечом убить магона, а могу и отрезать кусок ковриги для голодной бабушки. Если бы нам довелось убивать друг друга, так на что бы ты поставил: на меч или магию?

— Магические атаки многообразней, — только и сказал гласник, отчаявшись состряпать гладкие фразы из обрывков собственных мыслей.

— Ну да. — Алера вытянула ноги, и Оль снова покосился. — А ты успеешь применить свое многообразие, пока меч движется к твоему горлу?

Гласник помолчал. Она не торопила.

— Так ведь дело не в том, кто кого пристукнет половчее, — сказал он наконец, — человек должен быть силен делами, пользою своей. А прибить из-за угла кого угодно можно. Ты с ерунды какой-то заходишь, ни при чем тут меч и магия. Важно, что в голове у человека, как он жизнь свою живет, а магия — только орудие. Или оружие. Как и меч.

Алера вдруг рассмеялась.

— Впервые вижу обученного мага, который смотрит в корень, а не трясет причиндалами. — Оль смутился, а она помолчала немного и добавила: — Знаешь, а ты бросал бы этот гиблый Мошук насовсем. Не в тебя он нынче, ты же видишь сам. Там нынче гнилью пахнет — аж разит, всяческая дрянь бурлит и варится, вот-вот бабахнет, раскидает кишки по деревьям! А таких, как ты, хороших и честных, наматывает на ветки первыми.

— Лучше пусть меня на ветки намотает, чем струсить и сбежать в кусты, — ни вздоха не колеблясь, ответил Оль.

— Вот я и говорю, что обученные маги — дуболомы, — вновь подал голос Тахар. — Какая будет польза, если ты погибнешь? Ради правильных вещей нужно жить — каждый день, терпеливо и чаще всего — незаметно. Хотя куда как красивей ради правильных вещей торжественно сдохнуть, да? Вы же, обученные и богоизбранные, не хотите быть незаметными, не умеете жить тихонечко. Вам свершений подавай. Индюки надутые, вот вы кто. И это ж, зараза, не лечится.

Оль возмутился, потому что примерно эти же мысли думал, провожая друзей в Гижук, только тогда-то он как раз себя считал терпеливым, незаметным и поступающим верно. Однако вслух он сказал другое, что показалось ему более интересным:

— Так ведь в Преданиях именно так и сказано — что маги Божиней избраны. А раз избраны — значит и впрямь в чем-то лучше прочих.

— А может, все наоборот? — Голос Тахара звучал вкрадчиво, а ухмылка была до изумления паскудной. — Может, Божиня дала магию самым никчемным своим детям, чтобы из них хоть какой-то толк получился?

От такой трактовки Оль опешил.

— Так в Преданиях же сказано — самым любимым, а не самым бесполезным!

— Это в следоуказательных текстах сказано, а как было в исходных — еще неизвестно. — Улыбка Тахара стала еще паскудней, и Оль снова удивился — на сей раз осведомленности сельского жителя. Видать, лирмский жрец жрет свой хлеб не зря, не то что многие прочие! — Там говорится, что самым любимым, верно. Так Божиня-то небось не троллиха, которая квелых трольчат выбрасывает за ненадобностью! Божиня-то небось, как простая тетка, самых нескладных детей и полюбила сильнее прочих. И выдала им магические способности — ну не топить же ущербных. А теперь эти ущербные, наделенные божественным даром, носятся с ним и щеки надувают. Во какие мы важные и могучие! И Школы еще создали, чтобы учить других никчемных уродцев использовать маговские дубины в полную силу. Чтоб уж точно никому не показалось, что недодали!

— Ты ж сам маг! Тоже из ущербных, получается?!

— Ну да. Только мне хотя бы достает ума не раздувать важность этого дара. Хватает ума на то, чтобы знать: я могу делать мир лучше, не глядя на то, есть ли у меня магический дар. А не захочу — могу и не делать мир лучше. И ничто мне не помешает спать по ночам. А вы, обученные и важные, чашки со стола не подымете, не обратившись к магии и не подумав о своем великом назначении. — Тахар сплюнул и зло повторил: — Индюки надутые. И не лечитесь.

Оль хотел возразить, что в нынешние времена он обращается к магии много реже, чем в прошлые, но промолчал, сам удивившись этой мысли. А ведь верно — он не мог припомнить, когда ему доводилось в последний раз колдовать, и так же точно он много дней не видел, чтобы использовал магию сам Тахар. Кальен — тот да, чаровал, помогая недужным… и по вечерам выглядел довольно измотанным. Быть может, околоземица начала хуже, неохотней отдавать магическую силу, а маги бессознательно подстроились, стали расходовать ее бережней?

Вот уж недоставало в неспокойные времена лишиться того немногого преимущества, что было у магов перед обычными людьми…