Магия торжествует

— Хорошо. Я отвечу на твой вопрос. Я хочу завоевывать, потому что это доставляет мне удовольствие. Мне нравится править, мне нравится владеть, и мне нравится, когда меня признают верховной властью.

— Твое завоевание будет стоить сотен тысяч жизней. Миллионы.

— Человеческих жизней.

— Да.

— Людей всегда больше, — сказал он. — Недостатка никогда не бывает.

Мы прошли из коридора в огромный зал. Вдоль пятидесятифутовых стен тянулись полки. Полки были заполнены книгами, тысячами и тысячами книг: некоторые в кожаных переплетах, некоторые спрятаны в трубочках для свитков, папирусе, глиняных табличках, китайских бамбуковых книгах, длинных полосах шкур животных, прикрытых деревянными переплетами… Над всем этим стеклянный люк пропускал поток солнечного света в середину комнаты, никогда не касаясь драгоценных томов. Мой отец покончил бы с собой из ревности.

— Ты читал что-нибудь из этого?

— Да.

— Они написаны людьми?

— Большинство из них.

— Тогда ты заглянул в их разум. Ты знаешь, что каждый человек уникален. Если ты убьёшь одного, другого такого же не будет.

Нейг подошёл к полке и достал тяжёлый фолиант в кожаном переплёте, инкрустированном золотом. Надпись на обложке напоминала ашурийскую письменность, но древние евреи писали на свитках, а не в книгах в переплёте. Нейг подошёл к окну. Оно распахнулось перед ним, и он выбросил книгу наружу.

— Стой! — Я бросилась к окну и увидела, как книга нырнула вниз и исчезла в тумане где-то далеко внизу.

— Эту книгу написали пятьдесят человек, — сказал Нейг и взмахом руки указал на библиотеку. — Разве моя коллекция менее великолепна?

Я вздохнула.

— Тебе-то что? — спросил он. — Ты сильнее их. Ты быстрее, сильнее, лучше во всех отношениях. Я видел, как ты убиваешь. Тебе это нравится.

— Я убиваю, чтобы защитить себя и других. Я не начинаю насилие, я реагирую на него.

— Почему бы не убивать ради удовольствия?

— Потому что я получаю удовольствие другими способами. Когда я вижу, как люди процветают и наслаждаются своей жизнью, это делает меня счастливой.

Он с удивлением посмотрел на меня и продолжил свой путь. Я последовала за ним.

— Почему? — спросил он.

— Потому что, когда люди процветают, мир становится безопаснее. В мире есть удовольствия, о которых ты и не мечтал. Зачем ты читаешь книги?

— Понимать тех, кого я хочу подчинить.

— Чушь собачья. Ты застрял здесь, в месте, где время не имеет значения, и тебе нечего делать. Ты читаешь, потому что тебе скучно.

Он рассмеялся. Каждый волосок у меня на затылке встал дыбом. Острый, холодный удар тревоги ударил меня глубоко в живот. Заметка для себя: избегай смеющихся драконов.

— Если ты завоюешь всех, жизнь станет скучной и лишенной всякого смысла. Больше не будет ни книг для чтения, ни веселых бесед.

— Потребуется некоторое время, чтобы завоевать мир. Тем временем меня будут очень развлекать.

— Ты пробовал на самом деле ходить среди людей?

Мы вышли из библиотеки в другую большую комнату. К стенам были прислонены кучи золота. Монеты, самородки, украшения. Он показывал мне свои сокровища. Как предсказуемо.

— Я был молод, — сказал он. — Я прожил с людьми полвека. Я понял, что вы слабы, глупы и легко поддаётесь страху. Если бы у вас была возможность, вы бы скорее сражались друг с другом, чем объединились против угрозы. Я никогда не видел существ, которые так сильно ненавидят самих себя.

— Тогда тебя ждет сюрприз, — сказала я.

— Искажённые волосатые твари, с которыми ты сражалась и которых убивала, — сказал он. — Мои псы-рабы.

— Йеддимуры.

— Каждый начинал свою жизнь человеческим младенцем. Каждый вдыхал пары моего яда. Теперь они звери, примитивные и грязные. Они не знают ничего, кроме ярости и голода. Они едят своих. Такова истинная природа человечества. Я просто вытащил ее на поверхность.

Впереди перед нами открылись двойные двери.

— Позволь мне показать тебе свою силу, — сказал он.

Мы вышли через дверь на балкон. Внизу перед нами расстилалась долина, покрытая странной голубой растительностью. Я прищурилась.

Он передал мне подзорную трубу. Я посмотрела в нее.

Воины. Они стояли вплотную друг к другу, как сардины в банке. Целые мили воинов, стоящих совершенно неподвижно.

О Боже.

— Моя армия, — сказал он. — В моих владениях нет ни времени, ни голода, ни жажды, если я этого не пожелаю. Здесь я правлю безраздельно.

Они стояли квадратами, по два, четыре, шесть, двадцать человек в ряд. Двадцать на двадцать равнялось четыремстам. Сколько квадратов? Один, два, три…

— Они спят, пока я их не позову. Они ждали тысячи ваших лет, но для них это мгновение.

… Двадцать один, двадцать два, двадцать три…

— Их мышцы тренированы, их навыки отточены. Они живут, чтобы сражаться во славу меня.

… Тридцать четыре… Я остановилась. У нас не хватало людей. Даже если бы Конклав выставил на поле боя всех бойцов, которые у них были, у нас было бы недостаточно.

Я перевела подзорную трубу влево, в сторону каких-то темно-коричневых пятен, и увидела загоны, заполненные йеддимурами, сбившимися в стаи, наваленные друг на друга. Орда, ожидающая своего выхода.

— Откуда мне знать, что это не иллюзия?