Майор из Варшавы

В строю действительно кричали нечто подобное, но второй смысл выкриков, отдельные из которых были понятны и немцам, совершенно исчез при переводе и комендант удовлетворенно кивнул.

– Гут, гут! – он понял, что пленные так не утихомирятся, и жестом приказал убрать Пилюка.

Неудавшегося пропагандиста, Меланюка и всех других «достойников» весьма бесцеремонно спровадили с плаца и почти сразу выставили за ворота лагеря. Сначала они дружно ругали «сбильшовизованную мужву», а потом, несолоно хлебавши, через полуразрушенное предместье отправились восвояси.

Петро в их дискуссии участия не принимал. Перед ним, оказавшимся в одиночестве, стояла одна задача: найти единомышленников и установить связь. И то и другое было смертельно опасным, но Петро специально приехал из своей глубинки в твердой уверенности – подполье в городе должно быть…

За мостом «представители» разошлись, а Петро и Пилюк направились к центру. У бывшего магазина Кронштейна, превращенного бомбежкой в груду развалин, увидев, как добрая сотня пленных под наблюдением одного «лахмана» разбирает кирпичные завалы, Пилюк не выдержал:

– О, ти, з ким говориты можна, працюють! А нам нимци тих твердолобых совитив пидсовують!

– А куды ж воны тут без нас? – удивился Петро. – Тут же бильшовикив повно пооставалося, нимцям без нас аж нияк не можна…

– То ты правду кажешь! – Пилюк перестал пялиться на пленных и зашагал дальше. Потом недовольно пробурчал: – Воны вважають, що як банковський пидвал напхали, то вже все й мы им ни до чого…

– Чим напхалы? – не понял Петро.

– Не чим, а ким, – Пилюк коротко хохотнул.

– Ну чого ты ржешь? Я звидки знаю?

Тщательно скрываемая злость чуть не прорвалась наружу, и Петро поспешил прервать себя на полуслове. В их отношениях с «Кобзой» не было строгого подчинения, но не было и искреннего доверия, а завязавшийся узел создавал только дополнительные трудности.

Впрочем, вряд ли Пилюк с высоты своей «гимназиальной освиты» о чем-то догадывался. Вот и сейчас он не обратил внимания на заминку, а довольно спокойно пояснил:

– Немцы чистку сделали. Всех совитив, що втекты не змоглы, и всех, на кого «пидозра пала», що навмисно оставлены, поарестовувалы. Вот они в банковском подвале и сидят. А оттуда, ты сам знаешь, ни одного не видпустять.

Петро сжал зубы так, что выкатились желваки. Призрачная надежда связаться с кем-то из товарищей рухнула, оставив его без малейшей возможности хоть как-то помочь своим…

* * *

Стоя у круглой афишной тумбы, Петро невидящими глазами смотрел на густо наклеенные листочки «Объяв». Ему было не до них. Все попытки Петра связаться в городе хоть с кем-то оказались напрасными. Выходило, что пока он мотался по своей новой службе, немцы вместе с оуновцами нанесли конечно же давно запланированный удар…

Теперь, как ни странно, Пилюк становился для него незаменимым. Именно он, привязанный к нему накрепко, мог, в случае чего непредвиденного, в той или иной степени, но помочь…

И именно его не без тайного умысла ждал сейчас Меланюк.

Пилюк появился почти вовремя, опоздав на какие-то минуты. Остановившись рядом, он заинтересованно скользнул взглядом по листку, в который уставился Меланюк, и весело фыркнул:

– Тю, знайшов що читаты! Бачишь, нимци усим молодым жыдам наказують збыратись…

По странной ассоциации Петро вспомнил отпущенного Ицека, и ему стало совсем тоскливо, но Пилюк даже не заметил его состояния и, бесцеремонно уведя от афишной тумбы, радостно сообщил:

– Я сьогодни взнав, але то тильки миж нами… Немцы выришили, що там, на кухни у Лемика, хтось з совитив пальнув!

Петро немного помолчал, приходя в себя, и с задержкой, так что получилась внушительная пауза, веско сказал:

– Про це я знаю.

– Звидки?.. – от удивления Пилюк даже приостановился.

– Мене спыталы, и я так доповив.

– То що, ты и про мене доповидаешь?.. – Пилюк сразу осел, как будто из него выпустили воздух.

– Як ты миг? – В голосе Петра очень похоже зазвучали укоризненные нотки. – Я про тебе николы ничого такого не доповим!

– Спасибо тоби! – Пилюк потряс руку Петра. – Спасибо…

– Нема за що. – Пожал плечами Петро и внешне безразлично добавил: – Он, у Стецька теж стриляли, так що воно й спивпало.

– Так, так… – Пилюк закивал головой и, глянув на Петра, осторожно поинтересовался: – А ты часто доповидаешь?..

– Ни. Тильки як до штабу выклыкають. А зараз я так, до герра гауптмана у приватній справи иду.

– В приватний… – недоверчиво протянул Пилюк и посмотрел на Меланюка совсем другими глазами. – А в який?

– Саме в приватний… – подтвердил Петро, всем своим видом показывая, что отныне между ними должны установиться по крайней мере равные отношения. – Так герр гауптман приказал!

Меланюк ловко уклонился от прямого ответа. Он хорошо знал, зачем идет к пану Длугому, но посвящать Пилюка в свои дела вовсе не собирался. Наоборот, тайной целью Петра стало подчинить «Кобзу» себе, а то еще не хватало и в самом деле превратиться в исполнителя Пилюковых «наказив».