Майориан и Рицимер. Из истории Западной Римской империи

Это событие имело большое значение в истории Римской империи. Конечно, важно было вторичное взятие Города варварами. Но само по себе это взятие уже не произвело такого оглушительного впечатления, как первое. Гораздо большее впечатление произвел масштаб грабежей и разорений Рима, в результате чего во все языки мира вошел термин «вандализм»[29]. Для политической истории Империи важнее было другое обстоятельство. Хотя со смертью Феодосия II на Востоке и убийством Валентиниана III на Западе династия, основанная Феодосием I, фактически прекратилась, формально она продолжала существовать в результате женитьбы Маркиана и Петрония Максима на Пульхерии и Евдоксии. Теперь же на Западе эта династия исчезла и формально. Как известно, официально императорская власть в Римской империи никогда не была наследственной. Однако по мере укрепления императорской власти династический принцип наследования все более укреплялся. После Диоклециана он стал господствующим, хотя официально признан долгое время не был. Этому способствовало и римское представление о «фамильном счастье». Исходя из библейских представлений, христианство рассматривало переход власти по наследству как «естественное право». Династический принцип господствовал в армии, особенно в варварских контингентах, которых становилось все больше

[30]. Это не мешало относительной недолговечности правящих династий. В случае их исчезновения решающее слово принадлежало армии, точнее — ее верхушке, как это было после смерти Юлиана и Иовиана, а также после смерти Валентиниана I, хотя еще были живы два августа, принадлежавшие к правящей династии — Валент и Грациан. Императоры все же старались не допускать возникновения политического вакуума, во время которого решающее слово принадлежало генералам. Характерный пример — назначение Грацианом Феодосия, не принадлежавшего к его фамилии[31]

. Даже вынужденный обратиться к фигуре чужого ему человека, император не допустил прямого вмешательства в эту проблему военных верхов. Такой политический вакуум все же создался в Западной империи (а спустя некоторое время и в Восточной) после гибели Петрония Максима.

Однако положение теперь было уже совсем другим, чем после смерти Юлиана и Иовиана. Империя была фактически расколота, хотя официально и оставалась единой, но управляемой двумя августами. На Западе после убийства Аэция армия была уже не столь могущественной, а главное — единой, чтобы навязывать свою волю государству. В этих условиях снова выросла роль сенаторской аристократии, которая, однако, тоже была расколота на две значительные группы — италийскую, центром которой был Рим и римский сенат, и галльскую. Значительную роль играл и варварский фактор[32]. Петрония Максима можно считать представителем италийской знати

[33], а его привлечение на свою сторону Авита и попытка с помощью Авита договориться с вестготами — стремлением объединить все силы не только для укрепления своей власти, но и для противопоставления армии, особенно италийской. Гибель Максима стала поражением италийской фракции гражданской группировки в Западной Римской империи. С другой стороны, италийская армия ничего не сделала, чтобы предотвратить вандальский разгром Рима или, по крайней мере, отомстить вандалам за это. В такой ситуации дело взяли в свои руки вестготы и поддержавшие их галльские аристократы. Вестготский король провозгласил императором Авита, и собравшая в Арелате галльская знать поддержала это провозглашение[34]

. Такой поворот, видимо, оказался неожиданным и для италийской армии, и для римского сената. Не встречая сопротивления, Авит явился в Рим и был признан сенатом.

Авит, как и Петроний Максим, оставил Майориана в его прежней должности, а Рицимера даже возвысил до ранга магистра воинов (magister militum)[35]. В этом ранге он направился на Сицилию, где в битве у Агригента разгромил вандалов, а затем в морском сражении у берегов Корсики нанес поражение вандальскому флоту (Sid. Apoll. Carm. II, 367; Hyd. a. 456; FHG IV. Prisc. Fr. 24)[36].

Победа Рицимера была воспринята общественным мнением как месть вандалам, и это сделало его довольно популярной фигурой.