Майские ласточки

В маршрут ушли вдвоем. Он и девушка-коллектор. Хотелось ему пройти одну плоскотинку. Оступился, когда шел по гребню, и упал в расщелину. Тело заклинило в ледяном колодце. Сразу не почувствовал боли. Поднял голову, а над ним светлое окно. Били тяжелой дробью капли. Никогда он не думал, что они такие тяжелые. Нельзя отодвинуться, переменить место. Попробовал выбраться, да ноги в резиновых сапогах скользят, хоть сбрасывай. Попробовал кричать — никакого ответа. Коллектор не услышала! Правая нога оказалась сломанной и начала отекать. Стоял на одной левой, как цапля. Наскоро пришло решение — попробовал перочинным ножом вырубать уступы, подтаскивал тело, ломал ногти на пальцах рук. Добрался до верха, но сорвался и упал на дно. Сколько провалялся без памяти, не знал. Привели в чувство капли воды. Они одна за другой колотили по голове. И снова он карабкался наверх, стонал от боли, когда случайно сломанной ногой упирался в стену льда. Прошел день, солнце скользнуло за горизонт и снова поднялось, а он все не мог выбраться из западни. Хотелось спать, но он не поддавался. С прежней настойчивостью преодолевал сантиметр за сантиметром. Вдруг рука ухватилась за камень. Он почувствовал живую теплоту: солнце нагрело. У него хватило сил перевалить тело. Долго лежал на камнях без движения, не в силах сдвинуться, позвать на помощь.

Слушая геолога, Иван Тихонович невольно сравнивал его рассказ с новеллой Джека Лондона «Любовь к жизни»: схожие характеры и ситуации.

А геолог, словно прочитав ход его мыслей, сказал:

— Вышло приключение почти по Джеку Лондону.

— Удивительно, но я об этом тоже подумал, — признался Иван Тихонович.

— Приключений искать не надо, — угрюмо бросил Чеботарев. — Они сами нас находят.

Иван Тихонович и геолог насторожились, подумали, что буровой мастер расскажет что-то очень интересное, но тот молчал. Покашливал и озабоченно разминал табак папиросы. Выходя из палаты покурить, загремел спичками в коробке.

— Чеботарев, пожалуй, прав, — задумчиво сказал Иван Тихонович. — Приключений искать не надо. Они действительно сами находят нас!

Иван Тихонович видел отмороженные руки геолога, как они плохо сжимались, пальцы почти не действовали и не могли захватить мелкие предметы, газету и карандаш. Особенно плохо геолог чувствовал себя ночью, но старался не стонать, чтобы не будить соседей.

Плохо спал и Иван Тихонович. Внимательно прислушивался к себе. Порой ему казалось, что сердце останавливается, как плохие часы, и надо сделать несколько резких движений, перевернуться с боку на бок. Тогда сердце вновь забьется и начнет работать. Он лежал, уставившись в потолок, или смотрел в проем темного окна. На рассвете белые занавески начинали синеть, как будто намокали в воде. Часто он думал о своих соседях по палате. Геолог был открытый, бесхитростный и откровенный. А вот Чеботарев ничего о себе не рассказывал, таился.

Иван Тихонович по месячным сводкам выполнения производственного плана хорошо знал имя бурового мастера. Его бригада всегда занимала первое место. Но удивился, что за столько лет работы на Севере с ним не встречался. Порой ему казалось, что Чеботарев пережил какую-то драму и скрывал.

Утром медицинская сестра принесла телефонный аппарат и поставила на тумбочку перед койкой Ивана Тихоновича.

— Начальство вами интересуется, — сказала она.

— Кто звонил?

— Я не знаю, а вот приказали аппарат поставить. Через несколько минут раздался пронзительный звонок.

— Иван Тихонович, — громко басил Дед. — Ты когда свалился, Иван? Почему не сообщил? А, солдат? Самый разворот дел сейчас, а тебя нет в управлении. Надумал я ввести вахтовый метод. Будем менять буровиков, чтобы мужики не ржавели на буровых. Надо о них побольше беспокоиться. Ты хвалился, что новые транспортные самолеты получил. Вот и составляйте твердое расписание для полетов на Харасавэй. Министр поддержал меня. Вот такая новость. Как тебя лечат? Не нужна ли моя помощь?

— Спасибо. Лечат хорошо. Толстеть стал.

— Ты в какой палате?

— В третьей, общей.

— Я устрою сейчас разгон главному врачу больницы. Разве не могли найти отдельную палату?

— Лежал в отдельной. Сам попросил, чтобы перевели в общую. Одному скучно лежать, того и гляди, что завоешь волком. А на людях, говорят, и смерть красна!

— О какой смерти ты болтаешь? Мы с тобой еще повоюем, гвардеец. «Умирать нам рановато, есть у нас еще дома дела». Слышал такую песню? Кто с тобой лежит? Как мужики?

— Николай Евдокимович Чеботарев, геолог с Полярного Урала Кухаренко. На маршруте упал в трещину, ногу сломал, чудом выбрался.

— А Чеботарев как попал в больницу?

— Радикулит у него.

— Радикулит тем и хорош, что врачи не знают, есть он или нет его. Любого врача можно обвести. Ну, ладно. Поправляйся скорее, Иван. Нужен ты для работы!

Вместе с большой пачкой газет Ивану Тихоновичу медицинская сестра вручила письмо от Насти. Он не ожидал, что она так быстро ответит на его последнее большое послание. Торопливо, с каким-то страхом вскрыл конверт, прочитывая один листок за другим. Он привык к Настиному почерку, большим и круглым буквам.