Махатма Ганди

В эти дни, в которые, казалось, зарождалась революция, открылся в Ахмедабаде Национальный Конгресс всей Индии. На нем чувствовался торжественный подъем Генеральных Штатов 1789 г. Только что посадили в тюрьму его председателя. Речи были кратки. Конгресс вновь подтвердил тактику отказа от сотрудничества, предложил гражданам записываться в «добровольцы», чтобы подвергнуться заключению, приглашал народ Индии созывать всюду митинги провозгласил неизменность своей веры в гражданское неповиновение, равное по силе вооруженному восстанию, но превосходящее его своей гуманностью, и советовал приступить к его организации, как только народные массы усвоят в достаточной степени методы непротивления злу насилием. Предвидя, что большая часть членов Конгресса будет арестована после закрытия его сессии, он вверил все свои полномочия Ганди, фактически установив, таким образом, его диктатуру, предоставив ему право избрать себе преемника; конгресс превратил Ганди в полного властелина индийской политики, под одним только условием не изменять национального Символа веры и не заключать мира с правительством без согласия Комитета Конгресса. Одна из фракций Собрания внесла предложение, которое сводилось к применению насильственных способов воздействия в целях скорейшего установления полной независимости Индии. Большинство Собрания отвергло это предложение, придерживаясь принципов Ганди. В течение ряда недель, которые последовали за этим, вся Индия была охвачена религиозным энтузиазмом. 25.000 мужчин и женщин с радостью пошли в тюрьму.

За ними поднимались другие тысячи, ожидая своей очереди, чтобы доказать силу своей убежденности. Ганди готовился снова подать сигнал к общему неповиновению. Начать движение должен был образцовый край, ревностный исповедник его идей, — город Бардоли, в Бомбейской провинции.[98] Ганди извещает об этом вице-короля открытым письмом от 9 февраля 1922 г., представлявшим весьма учтивое, но решительное объявление войны. Ганди говорит в нем, что он является ответственным вождем движения. Бардоли становится первым центром массового восстания Индии против правительства, которое грубо посягнуло па свободу слова, собраний и печати. Ганди дает лорду Ридингу семь дней сроку, для изменения правительственной политики. Если он не изменит ее, будет отдан приказ, и восстание начнется.[99]

Едва было отправлено письмо вице-королю, как в округе Гаракхпура в Чаури-Чаура разыгралась еще более кровавая драма, чем предыдущие. Во время процессии полиция напала на толпу. Атакованная, в свою очередь, полиция открыла огонь и поспешила укрыться в Тхана,[100] толпа подожгла здание. Тщетно осажденные просили о пощаде, они были перебиты и сожжены, столкновение вызвано было полицией, и ни один доброволец из числа отказавшихся от сотрудничества не принимал участия в убийствах. Ганди был, таким образом, в праве отклонить от себя всякую ответственность. Но он стал поистине совестью Индии. От преступления любого индуса кровью обливалось его сердце. Он принимал на себя все прегрешения народа. Его душевные муки были так велики, что он во второй раз остановил движение, которое только что собирался вызвать. На этот раз положение оказалось значительно более тягостным, чем после возмущения в Бомбее. Всего несколько дней тому назад он отправил свой ультиматум вице-королю Индии. Как выйти из положения, не став смешным в его глазах? Гордость, «сатана», как он говорил, не позволяла ему отступить. Тем скорее он на это решился.

16 февраля 1922 г. появился в Joung India самый удивительный документ его жизни,[101]

Меа Culpa,[102] его публичное покаяние.

До глубины души истерзанный скорбью, он обращает первые слова свои к богу, чтобы восславить и возблагодарить его за то, что унизил его гордость: