Махинации самозванца

– Немного. – Я смотрел ему в глаза. В глаза спивающегося заштатного офицера. Надежды в глазах давно уже нет. Нет воли, нет злости, нет честолюбия, нет стержня. Есть только злость. В том числе злость на самого себя.

– И?.. – спросил офицер меня.

– Выход, вход войск с пределов деревень, города. Примерное количество выходящих. Направление. Примерные цели. Перстень – аванс.

– Ты! – собрал воздух для крика капитан.

– Не ори! А что? Чем это отличается от обычных твоих функций?

С капитаном в итоге я договорился. Не скажу, что мне это дёшево встало, но результат есть. Впрочем, это наши с ним тайны, говорить не буду. В итоге, помимо содействия в разведке, я выбил ночёвку в форте нашему ядру группы. Если честно, то это шло только мизерным бонусом. Хотя, если бы я знал, чем мне обойдётся поощрение своей паранойи, то выспался бы и в трактире перед фортом.

Всё банально. Я, Могр, Ивар, Гумус, Гевур, музыкантишка, Алёна. Ей маленький закуток каптёрки, нам общий кубрик на шестерых.

У моих не возникло вопросов. Все в курсе местного трактира, дешёвого клоповника… И за что им спасибо, никто не спросил: «Почему?» Могр и Гумус стопроцентно поняли и без пояснений. Ивар был рад. И только Алёна начала что-то подозревать. И как мне ей после этого объяснить, что клопы клопами, но я не клопов боюсь.

Мне по хрен на клопов. Я не верю в безопасность. У этого трактира я человека завалил и всем по хрен. Ну точнее Антеро завалил, а я стоял рядом, но разница невелика. Я не верю, что два десятка наёмников и около шестидесяти новобранцев сумеют нас сохранить от убийц. В лесу насрать. Там проще. Почему проще, думайте сами, подсказывать не буду…

Важно другое. Я тут. Я зассал. Я дал слабину. Я отошёл от своих бойцов. Я тут, а они там.

– Ты не сопроводишь меня? Я боюсь потеряться. Где тут туалет…

Вроде бы что тут такого. Кроме того, что девушка слово «туалет» не может произнести. Вру. Девушки могут и не такие слова произносить. Но тогда они не девушки. У этих особей есть другие слова. Впрочем, если эти размышления перенести на мужской пол, то я тоже не ангел. Хотя я об этом не раз говорил…

– Я спать хочу. Спроси другого, – я нелепо пытался отказаться спросонья.

– Я хочу тебя… – в полутьме было видно, как Алёна облизнула губы, словно случайно провела правой рукой по соскам. – Хочу спросить. Сопроводишь ли ты меня…

Я понял, что краткие часы летней ночи мне не дадут поспать. Надо вставать.

– Пойдём.

Мы вышли из родной казармы. В пятидесяти шагах пост. Я знаю, что там не спят. Это не столица. Тут пограничье, тут не спят на постах.

Завернули за угол. Алёна словно случайно прижимается ко мне телом в белой, просвечивающей ночнушке. Соски торчат из-под ткани. Дышит через раз. У неё ноги заплетаются…

Когда я схватил её пальцами за ноздри, она поначалу даже не вырывалась. Я тащил её по тёмному двору за казармой к нужнику. Запах тут ещё тот. Уверен, что она даже с зажатыми ноздрями его чует.

Вот тебе твоя романтика. За кого ты меня принимаешь?! Я же всё понимаю. Тебя же спасаю, дура, от твоего заблуждения. Не поймёшь, но хоть будь. Просто «будь».

Я не судья. Он нам запретил «судить». Я могу лишь «осуждать», но не «судить»…

Я спросил только одно: «Зачем?!»

Зачем провокация? Зачем имитация? Зачем конфронтация? Зачем? Для чего? Что ты хотела этим сказать? Почему?! Зачем?!

– Выпусти меня! – орала Алёна. – Дурак!

– Заткнись, дура! Зачем провокации? Чего добиваешься?

– Мне больно! Влад, отпусти! Не надо! – на полном выкрике раздалось в ночи за казармой. Я ждал кучи говна и мата. Я облажался. Я не ждал…

Я молчал. Не сразу нашёл слова. Из-за угла выглядывал караульный. Я его понимаю. Всё просто. Крики. Доля секунды до злобного армейского: «Тревога!» А тут я сижу с девицей в белой ночнушке… Дело не в солидарности мужских членов, а в банальности. Десятник вы…ет за ложную тревогу, а десятника – полусотник, а полусотника – сотник, а сотника… А потом этот снежный ком играет в обратную сторону, и все сношают рядового…

– Я же понимаю, что не всё так просто… Почему мы ночуем тут?! Не в таверне! Что ты от меня скрываешь?!

– Всё хорошо, – как мог спокойно сказал я, обнимая мелкую. Гладил по голове. Что-то шептал успокаивающе. А что я ещё мог сказать?! Не вам, южанам, судить о наших северных традициях, менталитете…

Утро мы встречали втроём. Ну как втроём? Третьего не считаем. Караульный не в счёт. Скамеечка. Левый боковой выход от основных врат. Мы. Часовой. Начало лета. Ночи короткие. Светает рано. Странные звезды. Странные, потому что, как ни ищи, нет Медведицы и Малой медведицы…

– Дура… – шепчу я, прижимаясь к ушку. – Всегда надо жить… Хотя бы для того, чтобы отомстить… Молчи, дурочка… Не в мести дело… Проще. В цели… Нет цели, нет человека… И всё на этом…

Она плакала. А я… А я сволочь! Я только тебе это говорю. Я сволочь!!! Я испугался. Я зассал. Я – это просто я… Я не поддержал. Я не успокоил. Я не сдержал… Моя вина… Я отомщу… А кому осталось мстить? Молчишь! Ты молчишь. А я отвечу. Себе отомщу…