Махно. Полковая казна

– Это они предусмотрительно позаботились, шампанское как раз кстати, – сказал я и, открыв бутылку, наполнил бокалы.

– А я от мужа ушла, навсегда, – как тост, сказала Лена.

– Тогда, за этот решительный и, надеюсь, осознанный шаг, – в ответ проговорил я, и мы осушили наши бокалы.

– Наполни бокалы, у меня еще есть новости, – загадочно улыбаясь, проговорил мой ангелочек.

Не скрою, меня заинтриговали ее откровения, и я вновь наполнил бокалы.

– Никита, наша семья приняла решение эмигрировать на родину, в Израиль, – залпом выдохнула она, – Но это большой секрет – .

В те годы, многие еврейские семьи эмигрировали за границу, но услышать это от близкого человека, мне доводилось впервые, и я не знал, как на это реагировать.

– Ты не рад за меня?, – спросила Лена, видимо увидев на моем лице удивленное выражение.

– Просто, для меня, неожиданно слышать от тебя о таких серьезных поступках. Не знаю, что сказать, – признался я, – Но, все равно, во-первых, я рад, что ты сделала правильный выбор, и ушла от мужа. А во-вторых, думаю, ваша семья приняла обдуманное и взвешенное решение переезда на «Землю обетованную», – уже с шутливым оттенком, закончил я.

– Все сложилось как-то само собой, мама сказала, что пора возвращаться на родину. Возражать ей никто не посмел, – то же пошутила Лена.

– Никита, возьми меня в жены, я буду тебе верной и любящей женой, – вдруг, тихо и вкрадчиво, но в то же время, осознанно и вполне серьезно, проговорила она.

Представьте себе картину, на кровати, в подушках, сидит обнаженная прекрасная барышня, с бокалом шампанского в одной руке, и гроздью винограда, в другой, и предлагает сидящему рядом, и то же обнаженному мужчине, взять себя в жены. У мужчины, от таких слов, наиглупейшее выражение на лице и отвисшая челюсть.

Конечно, что-то подобное, я мог себе представить, но в данный момент, это предложение застало меня врасплох.

– И мы уедем за границу вместе, – продолжала она, неотрывно глядя мне прямо в глаза.

Я взял себя в руки, и со всей, возможной лаской в голосе, сказал,

– Только не сейчас. У меня есть ряд неотложных дел, которые я не могу оставить не завершенными. От этого зависят судьбы других людей, которых невозможно подвести. Я дал слово, – уже твердым голосом завершил я.

– И к тому же, какой из меня иудей, я русский до десятого колена, – попытался перевести в шутку разговор.

– Это не проблема. Я уже все продумала, у нас есть человек, который сделает для тебя новые документы, по которым ты будешь вместо Никиты, Наумом, рожденном в ортодоксальной семье, – вполне серьезно сказала она.

– Конечно, это в корне меняет дело, – улыбнулся я, – Но, повторюсь, я дал слово – .

– Хорошо. Давай оставим, пока, этот разговор о переезде. Но скажи, ты возьмешь меня в жены?, – вновь спросила она, глядя на меня покорным взглядом.

– Да, – коротко, но уверенно сказал я, – К тому же, новые документы мне бы не помешали, – шутя, проговорил я, и заключил в объятия самую страстную, на всем свете, женщину.

Дальнейшее, что происходило с нами, авторы любовных романов, расписали бы страниц на десять, при условии того, что их фантазии и словарного запаса, хватило на воссоздание всего, что мы смогли претворить в реальность, той ночью.

Оказалось, что Лена была настроена серьезно, и на следующий день мы поехали в ателье, сниматься на фото, для моих новых документов, по которым я стал Наумом Натановичем Хартман.

Глава 6

Через десять дней, я, как и обещал, появился у Махно дома. Супруги встретили меня радушно, и усадили за стол пить чай с пирогом, который Агата Николаевна испекла к моему приходу. В этот раз она испекла яблочный штрудель, который ей явно удался. Обстановка была идиллическая, и я на волне этого настроения, перешел к интересующему разговору. Владимир Леонтьевич сказал, что они все взвесили, и согласны на переезд в теплые края. Но необходимо съездить в Ленинград к Елизавете, и попытаться уговорить ее переехать вместе с ними. Он себя не важно чувствует, поэтому поедет Агата.

Договорились, что ближайшим рейсом мы с Агафьей Николаевной вылетим в Ленинград. Уже на следующий день, вечером, мы приземлились в аэропорту Пулково. Елизавету Карповну, о своем приезде, мы предупредили телеграммой, по этому, когда мы появились на пороге ее квартиры на улице Чехова, она встретила нас с радушной улыбкой.

Для своих семидесяти пяти лет, она выглядела достойно. Стройная, в строгом темном платье и туфлях, она была воплощением ленинградской интеллигентности. Ее глаза смотрели проницательно и добродушно. Агата расплакалась, но Елизавета не проронила ни слезинки, а просто прижала ее к себе и нежно гладила по волосам. Эта сцена, тронула меня до глубины души, и я с первых минут проникся к Елизавете Карповне, глубокой симпатией. Меня представили, и мы прошли внутрь квартиры.

Стол был сервирован по всем правилам этикета, правда, угощения были скромные. Мы исправили это упущение, добавив к угощениям хозяйки, немного деликатесов, которые захватили с собой.