Малая земля

Капитан скомандовал продвигаться вперед. Матросы пошли с пехотинцами. Действительно, метров двести прошли спокойно. Но дальше напоролись на плотный огонь противника. По дороге и вокруг нее начали рваться мины и снаряды. Пришлось залечь.

Матросы лежали за каменным забором и грызли сухари.

— Жить можно, — приговаривал Лысов, заканчивая третий сухарь. — Еще бы водицы попить, тогда полное удовлетворение матросских потребностей. Я, конечно, имею в виду минимальные потребности. Чтобы Малютку накормить, надо сотню сухарей.

— Что верно то верно, — поддержал его Копотилов. — И как ты, Малютка, терпишь?

— Толя правильно заметил, — отшутился Кайда. — Мой желудок побольше вашего. Вот я и попросил перед десантом у кока две чумичку борща и булку хлеба. Съел и до сих пор перевариваю.

— Ты подумай, — изумился Лысов. — Оказывается, у тебя коровий желудок.

— Бычий.

— Десантникам такой желудок не мешало бы иметь, — со вздохом проговорил Максимов. — Пить страшно хочется. Говорят, у верблюда в желудке есть запасной мешок для воды, поэтому он может неделю без водопоя. Верно ли?

— Кто знает, — отозвался обычно молчаливый Соболев. — Фергана ответил бы. Он в тех краях жил, где водятся верблюды.

— Нет нашего Ферганы, — огорченно покачал головой Лычагин. — Сколько жить буду, а не забуду его. Если бы не он, кто знает, как повернулось бы дело. Вроде бы не очень приметный, а пошел на такое. Не каждый сможет…

— На том месте после войны надо памятник Ивану поставить, — сказал Лысов.

— Верно, Толя, — горячо заявил Кайда. — Ивану надо посмертно присвоить звание Героя.

— А вот освободим Новороссийск, я доложу начальству, — заверил Лычагин.

Прошло больше часу. Огонь со стороны противника не утихал. Пехотинцы затеяли с ним перестрелку. Матросы не стреляли. Они знали цену каждого патрона. Как еще повернется дело утром. Может, немцы перейдут в контратаку, захотят опять завладеть причалами. Вот тогда можно и пострелять по видимым целям.

Еще день, ночь и утро

Лычагин подполз к капитану и сказал:

— Братва решила идти на выручку Ботылеву. Ставим вас в известность.

— Да как вы пойдете? — удивился капитан. — Видите, какой плотный огонь. А у клуба еще больше немцев.

— Риск — благородное дело.

— Это верно, — согласился капитан. — Покажите направление, куда двинетесь. Мы отвлечем противника.

— За это спасибо.

— Лихие вы парни, — не скрывая восхищения, сказал капитан и обнял Лычагина за плечи. — Как это по-морскому говорится — семь футов под килем и попутного ветра.

Вернувшись к матросам, Лычагин распорядился:

— Зарядить все рожки. Свой автомат держать на шее, трофейный в руках. Переобуться.

Через несколько минут матросы двинулись в путь. Они взяли правее дороги. Шли с интервалом друг от друга шагов на двадцать. Впереди командир отделения сержант Лычагин, позади его заместитель старший матрос Кайда.

От камня до камня, от воронки к воронке, по водосточной канаве, где ползком, где перебежками продвигались они вперед. Им удалось незамеченными добраться до здания костела. Зашли в него. Оно оказалось пустым.

Решили немного передохнуть. До клуба портовиков оставалось метров семьсот. Там шел бой — строчили автоматы, рвались гранаты, мины.

— Густо обложили, — сделал заключение Кайда, прислушиваясь.

— Поспешим, — заторопил Лычагин.

К клубу они подошли на рассвете. Притаившись в одном разрушенном здании, стали наблюдать. Три танка стреляли по окнам клуба. Позади танков, за стенами домов скопились немецкие автоматчики, выжидая момент для штурма.

— Сейчас нам в клуб не проскочить, — сказал Кайда. — Ударим с тыла по автоматчикам.

— Предложение дельное, — поддержал Лычагин. — Подбираемся ближе и рассредоточиваемся. Первым открываю огонь я. Стрелять длинными очередями.

Подобрались почти вплотную. Стрельбу открыли из немецких автоматов. Гитлеровцы не сразу сообразили, что стреляют по ним с тыла. А когда сообразили, то на камнях мостовой уже лежало до сотни их трупов. Уцелевшие гитлеровцы стали убегать за дома.

«Здорово это получается у нас, — подумал Кайда, продолжая стрелять по убегающим немцам. — Вот что значит неожиданность. Лишь бы танки не развернулись и не дали по нам. Тогда скучно придется».

Немецкие танкисты, видимо, были удивлены исчезновением автоматчиков. Прекратив стрелять, они развернулись и повели свои танки в сторону вокзала.

Кайда облегченно вздохнул. Не ожидал он, что победа окажется такой сравнительно легкой. Одно из двух — либо дух гитлеровских солдат сломлен, либо они подумали, что с тыла на них наступает большой отряд десантников. Но как бы то ни было, а от клуба они откатились.

Теперь надо самим прорваться в клуб. Нацепив на автомат бескозырку, Кайда вышел из укрытия, крикнул:

— Братва, не стреляйте! Свои!

Призывно махнув рукой товарищам, он бросился к дверям клуба.

Кайду в батальоне знали все. Как же не знать правофлангового, который носит самые большие ботинки, самого большого роста гимнастерки, съедает по две порции. Когда он влетел в двери клуба, раздались удивленные возгласы:

— Глянь, Малютка объявился!

— Откуда ты взялся, Володя?