Малая земля

Начало светать. И неожиданно наступила тишина. Все матросы заняли свои боевые места, ожидая атаки гитлеровцев. Но атаки не последовало. Со стороны противника не раздалось ни одного выстрела.

Наступившая тишина настораживала. Не верилось, что так может быть тихо, от тишины отвыкли, она даже пугала.

Прошли полчаса, час. По-прежнему тихо. Ботылев подозвал Кайду.

— Возьми с собой несколько ребят и разведайте.

Кайда и еще четыре матроса вышли из дверей. Никто по ним не стрелял. Матросы осмелели и пошл дальше — никого.

— Удрапали! — заулыбался Кайда.

Он послал двух матросов доложить командиру батальона о том, что гитлеровцы отступают, а сам с двумя матросами пошел дальше.

И откуда только силы взялись? Кайда шел, не ощущая ни ран, ни усталости. Он чувствовал себя победителем! в тяжелой борьбе, а это чувство вливает в человека новую энергию.

Уже за городом матросов обогнала машина. Из кабины высунулся офицер и спросил:

— Вы не куниковцы?

— Точно, — ответил Кайда.

— Куниковцев собирают в порту. Меня просили сказать, если кого увижу.

Матросы переглянулись.

— Гайда, ребята, на обратный курс, — сказал Кайда.

Он подумал, что батальон собирают для нового десанта. Вечером посадят на катера и высадят где-нибудь в районе Анапы.

«Эх, и отдохнуть не придется», — подумал с огорчением.

Было уже под вечер, когда Кайда вернулся в батальон. Доложив начальнику штаба о проведенной разведке, он попросил напиться. Ему дали флягу. Осушил ее, вздохнул и сказал:

— Еще бы…

Выпил вторую.

— Иди в клуб. Тебя вызывали, — сказал начальник штаба.

Кайда пошел туда. Там увидел командующего флотом вице-адмирала Владимирского, члена Военного совета контр-адмирала Кулакова, командира Новороссийской военно-морской базы контр-адмирала Холостякову. С ними был Ботылев, другие офицеры.

При виде большого начальства немного оробел, но не растерялся, четко доложил:

Товарищ вице-адмирал, старший матрос Кайда явился по вызову.

Адмиралы переглянулись, улыбнулись.

Перед ними стоял богатырского роста широкоплечий матрос в оборванной, потерявшей свой цвет гимнастерке в рваных брюках, сквозь которые просвечивали голые колени. Один ботинок обмотан тряпьем. На грязном лице белеют только зубы, щеки заросли щетиной. На голове дырявая и измятая бескозырка.

— Это не матрос Кайда, — смеясь, сказал контр-адмирал Кулаков, — а прямо детина из фильма «Богдан Хмельницкий», не в обиду Кайде будет сказано.

Командующий флотом протянул матросу руку, поблагодарил за отличное выполнение своих обязанностей и вручил орден Красной Звезды.

— Служу Советскому Союзу! — проговорил Кайда, испытывая смущение.

Ему было неудобно стоять перед начальством в таком непотребном виде, вызывая невольные улыбки.

В этот вечер не ему одному командующий вручил ордена. Получили их и его друзья.

Выйдя из клуба, Кайда зевнул:

— Ноги дальше не идут. Кто куда, а я устраиваюсь тут.

Он лег на газон, на котором росла чахлая трава, подложил под голову автомат и сразу заснул.

Поблизости ложились и другие. Никто не стал их будить.

Кайда проспал без просыпу до половины следующего дня.

У юнги тоже сердце моряка

Вечером, когда рота была выведена из боя на короткий отдых, юнга Виктор Чаленко подвел итог боевого дня коротким, но задорным возгласом:

— Вот это да!

А что еще можно было сказать! Весь день 83-я бригада морской пехоты вела бой за поселок Мысхако, расположенный у подножья горы Колдун. Но орешек оказался крепким. Взять поселок не удалось. С наступлением темноты бой чуть затих, но не прекратился. Командир бригады оттянул с передовой несколько рот, чтобы дать матросам отдых до утра, а на рассвете снова бросить их в бой. Поселок надо взять во что бы то ни стало. И не только его, но и гору Колдун, с которой, как на ладони, виден весь плацдарм, отвоеванный десантниками. Иначе плацдарм не удержать. Это понимал не только командир бригады, но и каждый матрос.

Рота старшего лейтенанта Куницына разместилась в нескольких полуразрушенных, отбитых у немцев землянках. Ужинали «всухую» — кусок сухаря и банка тушенки на двоих. Кое у кого во флягах нашлось по нескольку глотков вина «Черные глаза», которое выдали в Геленджике два дня тому назад. Остальным пришлось довольствоваться холодной водой. Но сегодня вода казалась лучше всякого вина. Весь день матросов мучала жажда. На каменном берегу не было ни ручьев ни колодцев. Лишь вечером воду доставили из рыбачьего поселка Алексино.

Спать легли поздно. Автоматы положили под головы. Мало ли что может случиться ночью. Чтобы было теплее, ложились впритирку, накрываясь плащ-палатками.

Юнга лег, не разглядев в темноте своих соседей. Спать ему не очень хотелось, он был еще под впечатлением боевого дня.

— Так говоришь — вот это да! — послышался справа насмешливый голос. — А что такое — да?

Виктор не отозвался. С Жорой Нечепурой у него не было желания вступать в разговор. И лежать рядом не хотелось.

Нечепура приподнялся на локте и полушепотом заявил:

— Слушай, юнга, что скажу. Не лезь поперек батьки в пекло.

— Это вы о чем? — буркнул Виктор.