Малах ха-Мавет (СИ)

Сидни старался держаться позади, пока они шли по улице, чтобы никто не подумал, что они вместе, а в автобусе забился в самый угол. Парень привел Трис к полуразрушенному мосту: посредине зияла трещина, и один его конец полностью обвалился, но в передней части еще имелись опоры и даже парапет. Он облокотился на него, практически повис на перилах, расслабив колени.

— Я отвечу на все твои вопросы, — сообщил он, — а потом уйду. Навсегда.

— Ты сейчас серьезно?..

— Да.

В этот раз Трис не смогла удержаться от слез.

— Почему?

— Почему что? — переспросил Сидни. — Почему я пришел? Я дал тебе слово. Или ты не помнишь?

— Помню. — Трис всхлипнула и продолжила шепотом, тяжело выталкивая из себя слова: — Спасибо. Почему ты больше не вернешься?

— Я представляю угрозу для общества, — объяснил он.

И в первую очередь для тебя, хотел добавить Сидни, но не стал. Если она поймет, что он к ней до сих пор не равнодушен, то прощаться будет еще сложнее.

— Но вы всегда…

— Нет. Это другое.

Трис достала платок, вытерла лицо и шумно высморкалась. С укоризной взглянула на него сквозь туманную пелену слез. Сидни вдруг заинтересовался каким-то камешком у себя под ногами, катая его по земле.

— Значит, это правда? — спросила она чуть погодя. — Ты… Ангел?

— Да. В каком-то смысле. Я убил Шену, — произнес он, не дрогнув. — Я был там. Я все вспомнил. Но это вовсе не значит, что то же самое не может произойти с кем-нибудь другим. Я не могу себе доверять. Это запросто может повториться. Ангел сидит во мне, но я его не контролирую.

— А кто? — Она еле удержалась, чтобы не ляпнуть: «Дроу?» — Кто им управляет?

— Не знаю. Они могли подселить его еще в Могильной яме. В любом случае, — он все-таки вскинул глаза на Трис, — я опасен. И потому собираюсь исчезнуть.

— Сид…

— Нет.

— Я люблю тебя, — слезы полились ручьем, — пожалуйста… пожалуйста, не уходи.

Едва Трис протянула к нему руки, чтобы обнять, как Сидни отскочил.

— Не трогай меня, — он сделал несколько шагов назад, насколько позволял изломанный асфальт, создал между ними расстояние. Ее ласки могли поколебать его решимость. — Я пришел, потому что дал слово. И все. Мне не надо ни твоей любви, ни твоего прощения. Мне ничего от тебя не надо. Я… я сыт тобой по горло.

Ее лицо некрасиво сморщилось, и она заплакала навзрыд. Невзирая на обидные слова, Трис снова попыталась к нему приблизиться.

— Стой.

Он вытащил из кобуры пистолет и направил на нее.

— Не подходи.

Вид пистолета ничуть ее не испугал. Перспектива потерять Сидни навсегда страшила куда больше.

— Ты в меня не выстрелишь.

— Думаешь? — Лидер снял пистолет с предохранителя и засунул себе в рот. Следующая фраза получилась невнятной, но Трис разобрала слова: — А так?

— Не надо, — мгновенно капитулировав, она показала ему открытые ладони и отошла. — Только вынь эту штуку изо рта. Ты для этого привел меня сюда? Чтобы показывать фокусы с пистолетом?

Сидни подчинился, но по-прежнему сжимал оружие в руке.

— Я хотел доказать тебе серьезность моих намерений.

— Доказал. Что дальше?

— Мы простимся. — На его скулах играли желваки, но тем не менее он сумел повторить заученный текст: — Прощай, Трис. Спасибо за все, что ты сделала для меня. Для нас. Для моей команды. Мне очень жаль, что я заставил тебя страдать.

Она ничего не ответила, и Сидни повернулся к ней спиной. Переступая через обломки, он направился к заброшенным домам, один из которых, вероятно, служил ему пристанищем.

— Вот как? — закричала Трис ему вслед. — Так ты со мной поступаешь? Кем я для тебя была? Способом приятно провести время? Ты меня не любишь! Ты никогда меня не любил! Тебя всегда волновала только твоя ненаглядная Шена! Ну и пошел ты! Как-нибудь переживу! Пошел ты на хрен!

Он ни разу не оглянулся и не замедлил шага. Накричавшись, Трис осела на землю. От рыданий у нее осипло горло и болело в груди. Носовой платок промок насквозь. Когда она опять посмотрела в сторону домов, фигурка Сидни уже исчезла вдали. Она еле заставила себя подняться и доковылять до остановки.

Пайпер куда-то вышла, и по возвращении Трис устроила в комнате настоящий погром. Опрокинула стул и лампу, вывернула содержимое ящиков на ковер, сбросила с полок книги и уничтожила все рисунки, устлав пол обрывками. Выместив злобу на мебели и своих работах, она уткнулась в подушку и вновь разревелась.

— Трис?

Несмотря на их испортившиеся отношения, Пайпер все еще уважала право дочери на уединение и не входила к ней без стука. Трис отлепила голову от подушки. Глаза опухли, все тело ныло. Она чувствовала себя так, словно ее сбил поезд.

Прошло несколько часов, и в комнате царила полутьма, однако масштабы разрушений можно было оценить и не зажигая свет. Пайпер еще раз окликнула дочь и, не получив ответа, взялась за ручку двери.

— Что? — Трис не смогла скрыть раздражения.

Ручка перестала поворачиваться.

— Что-то случилось?

— Нет. Я просто устала, — с той стороны двери молчали, и она добавила: — Хочу поспать.