Малахитовый Лес

– Сейчас одиннадцать утра.

– Вы знаете, он же творческий человек, – доверительно сообщила девица. – Как и я. Мы, творческие люди, живем по немножко другим правилам… Шампанское с утра – это наш ответ серости и предсказуемости!

Лев бросил взгляд на покрасневшего до свекольного оттенка мужчину, неловко пытающегося подняться.

– Он не шампанское пил.

– Да, шампанское пила я, – кивнула девица. Догоняющий звал ее Люськой, но Лев помнил, что полное имя у нее не Людмила, а как-то по-другому. Как именно – ему было все равно. – А Димочка просто расстроился, он человек страстный, и вот он узнал, что я…

– Так, стоп! – Лев поднял вверх руки, мысленно возводя стену между собой и готовыми выплеснуться на него откровениями. – Я не хочу знать. Просто сделайте так, чтобы ваши ролевые игры никому не мешали.

– Это не ролевые игры! – возмутилась девица. – Это любовь!

– При чем тут вообще любовь?

– Любовь – она разная бывает, не только такая, как угодно вам с вашими надуманными нормами! Иногда любовь – это страсть, боль, тоска. Иногда она кажется деструктивной всем вокруг, но спасает тех двоих, которым была дарована…

Девица продолжала нести какую-то пафосную ерунду, наверняка взятую из сочинений ее пожилого сожителя, но Лев больше не слушал. До него наконец дошло: вот же оно! Любовь.

Похоже, Роман был по-настоящему влюблен в эту свою Аллу. Лев просто не догадался обо всем сразу, потому что на его брата это совсем не похоже – не только любовь, любые сильные чувства. Да и Алла не из тех женщин, в которых влюбляются… Но это с точки зрения Льва. Роман всегда был со странностями. Может, ему как раз требовалась такая: идеально красивая блондиночка, осыпающая его комплиментами? Может, брат даже верил, что она его любила, Ромка-то женщин не знает толком, мог и повестись… Поэтому теперь он не пытается отомстить, он по-настоящему страдает. Лев, желая сделать лучше, сделал только хуже, и вот от этого становилось стыдно.

Но ведь ничего еще не кончилось, все можно исправить! Эта Алла – не худший вариант. Возможно, недавняя встряска вразумит ее, заставит вести себя правильно. Понятно, что любить Романа она не будет, зато десять раз подумает, прежде чем скидывать трусики в рамках гостеприимства.

Она ведь хочет вернуться – это Лев знал наверняка. Алла уже просила его о помощи, но тогда он ее послал, потому что считал, что брату без нее лучше. Но что, если пухлая девица права? Что, если Роману лучше от такой любви – пусть даже корявой и односторонней? Он ведь серьезный до зевоты, ему нужна покорная женушка, которая станет готовить ему щи-борщи, и парочка детишек, которые будут его обожать любым и бороться за его внимание. Если для этого ему обязательно нужна Алла, да так, что он до сих пор по ней страдает… Это можно устроить.

Лев отвернулся от болтающей о чем-то девицы и направился к своему дому. Люся, конечно, была возмущена, но упрекать его не решилась. Даже до ее замутненного брачными играми сознания дошло: хамить хозяину поселка – очень плохая идея.

Он же позабыл о ней, как только она исчезла с глаз долой. Лев нашел присланный сообщением номер и тут же нажал на кнопку вызова, он не любил долго обдумывать свои планы.

Ответила Алла быстро – как будто все эти дни не выпускала телефон из рук, ожидая звонка.

– Значит так, помириться с братом я тебе помогу, – сказал Лев. – Но действовать будем по-моему, и тебе лучше поднапрячься. Зная тебя, я пока не уверен, что это хорошее решение, так что это будет твой последний шанс, Алла. У тебя одна задача сейчас: сделать его счастливым, постарайся не облажаться.

Глава 7

Музыка струилась из приоткрытого окна искристыми ручьями света. Она невидимой дымкой заполняла воздух, скользила по нежным лепесткам весенних цветов, обнимала полупрозрачные листья, только-только выбравшиеся из почек. Музыка была мягким ветром, распахнутыми птичьими крыльями и яркими сонными бабочками на подушках одуванчиков. Она осторожно касалась тела, проходила сквозь него, вибрировала внутри, унося усталость и страхи, наполняя энергией.

В этом, пожалуй, и таился истинный талант. Тори не считала себя настоящей ценительницей музыки, тонким слухом она не отличалась и точно была не из тех, кто с радостью закупается билетами в оперу и консерваторию. Но здесь она столкнулась с безусловным даром, который нельзя не признать. Музыка, создаваемая Ильей Шведовым, была чем-то большим, чем мелодия. Она рассказывала историю, успокаивала и обещала, что все будет хорошо.

Тори казалось, что мелодии, переданные Никите Немировскому, были талантливы. Но здесь, среди этих вечных лесов, Илья создавал нечто большее, слишком совершенное, чтобы портить это словами. Он, должно быть, и сам это понимал, такие мелодии он никогда своему напарнику не дарил.