Малахитовый Лес

Ладно, сам облажался, сам и выбраться должен. Роман всю жизнь по этому принципу прожил, так что нынешняя ситуация его не пугала. Он убедился, что ветки, в которые он упирается ногами, в ближайшее время не обломаются, прижался всем телом к стволу, чтобы освободить левую руку, и достал из-за пояса нож. Теперь ему нужно было подрезать ту злосчастную ветку, которая пробила его руку, и вместе с ней спуститься на землю. Он пока не думал о том, что спускаться порой сложнее, чем подниматься, для начала следовало выполнить первый пункт плана. Рабочей у него была правая рука, левая двигалась не так уверенно, а тут нужна тонкая работа – подпилить ветку, не задев при этом собственную кожу. Поначалу у Романа получалось, но потом он невольно двинул правой рукой, совсем чуть-чуть, однако за этим легким движением последовала такая волна боли, что перед глазами на секунду потемнело. Он не вытерпел, дернулся, и опора все-таки ушла из-под ног. Роман попытался удержаться на дереве, как в прошлый раз, вслепую, но ничего не вышло.

Все произошло настолько быстро, что он ни на что не мог повлиять. Была новая боль, мир закружился, зашумел вокруг него – треском ломающихся веток, шелестом хвои и отчаянными ударами его собственного сердца. Кажется, он даже крикнуть не успел, потому что резкий удар вышиб из него остатки воздуха – столь негостеприимно его приняла земля.

Он должен был потерять сознание. Он понятия не имел, почему не потерял, а застыл где-то на сумрачном приграничье: перед глазами нависла серо-багровая пелена. Градов плохо чувствовал собственное тело, все заглушала боль. Но он не отключился, он знал, что очень скоро разум прояснится.

Он ждал этого момента с ужасом.

Роман помнил, что земля здесь устелена плотным ковром сосновых игл – и это хорошо, это смягчило падение. Но помнил он и то, что среди игл то и дело поднимались твердые щупальца корней. Если он угодил позвоночником на такую вот деревянную петлю, это конец. Это даже хуже, чем смерть, и тогда он никого на помощь не позовет, потому что жить дальше в парализованном теле ему не хотелось. И все из-за какой-то нелепой случайности, ошибки, небрежности… Но люди порой из-за такого умирают, время назад не отмотаешь, даже если ситуация кажется слишком глупой, чтобы завершиться трагедией.

Он прикрыл глаза и заставил себя сосредоточиться на дыхании. Вдох, выдох. Медленно. Сначала просто дышать, успокаивать испуганное сердце, потом только – прислушиваться к собственным ощущениям. Эта импровизированная медитация помогла, очень скоро Роману удалось заглушить мысли о смерти и вернуться в настоящий момент.

Первым открытием стало то, что руки и ноги двигались, с болью, но свободно. Да и под спиной Роман ничего твердого не чувствовал – получается, он упал на ту часть лесной земли, где корней не было. Хоть в этом повезло идиоту неуклюжему!

Боль тоже была пусть и сильной, но терпимой. Она гудела роем потревоженных пчел в голове и пульсировала пламенем в руках. В обеих руках! Роману не хотелось видеть, что еще с ним случилось, но и валяться здесь, ожидая непонятно чего, он больше не мог. Открыв глаза, он обнаружил, что небо начало темнеть, из-за пасмурной погоды темнело даже раньше, чем обычно. Если он останется здесь в темноте, ни к чему хорошему это не приведет.

Так что Роман сжал зубы и заставил себя подняться, хотя это отозвалось новой волной боли в руках. Он на секунду замер, дожидаясь, пока отступит головокружение, и наконец разглядел, что с ним случилось. Да уж, день определенно запомнится…

Градов старался не зря: когда он упал, подпиленная ветка переломилась в нужном месте, из раны не выпала и все еще блокировала кровь. Однако шевелить пробитой насквозь рукой оказалось невозможно, он и пытаться больше не стал.

Левая рука двигалась чуть лучше, но за эти движения приходилось платить чудовищной болью, потому что при падении он содрал кожу почти со всей ладони – и кожа эта теперь свисала неопрятным лоскутом рядом с большим пальцем. Рана кровоточила на удивление сильно и болела, как ни иронично, сильнее, чем пробитая рука. А может, совсем не иронично? Пробитой рукой он не двигал, а вот разодранной еще пытался.

Потому что ему нужна была помощь. Романа злило то, что придется признаться в собственной слабости, но уж лучше так, чем получить премию Дарвина за самую тупую смерть в истории Малахитового Леса. Надо позвонить… В поселок позвонить, конечно, все очевидно. Пусть пришлют за ним врачей, он даже не обязан будет объяснять им, что случилось, пусть они сами придумывают версии и распространяют сплетни, лишь бы помогли. Роман опасался, что, если так пойдет и дальше, он просто потеряет сознание от боли. А ночи в лесу холодные… можно и насмерть замерзнуть.