Малахитовый Лес

– Опять же, ты на них не смотрел… ты больше никому ничего не отдавал. А они чувствовали свою ответственность, особенно мама. Она мне как-то призналась, что надеется на то… ну… что хотя бы ее смерть заставит тебя осознать любовь к ней. Ей бы это уже не было нужно – но это нужно тебе. А ты что же? Ты даже на ее похоронах не плакал!

– Так, хватит! – нахмурился Роман. – Это уже превращается в какой-то эмоциональный шантаж! Мол, люби меня, ты уже подвел мать.

– Нет… По крайней мере, такого не задумывалось. Ты прав, я не могу ничего от тебя ожидать. Но ты сам как-нибудь подумай на досуге, без меня и без шантажа: вдруг наступит тот момент, когда ты вообще не сможешь никому ничего отдать? Замкнешься в собственном мире, потому что одному реально проще, а быть с кем-то – трудно и страшно. И если ты вдруг захочешь, ты уже просто не сможешь.

Тут Роман осознал, что пьяный и тупо ухмыляющийся младший брат нравился ему больше, чем вот этот – с постаревшими глазами, снова и снова бьющий в цель.

Ты выбираешь одиночество, потому что это проще.

А потом ты не можешь выбрать ничего другого. Потому что добровольно избранное одиночество – это путь вниз с ледяной горы. Соскользнуть легко, быстро и даже весело. Вернуться и переиграть почти невозможно.

– Мне нужно идти, – вздохнул Роман. – Уже очень поздно. Завтра поговорим еще, и… я подумаю над тем, что ты сказал.

Сейчас Льву полагалось порадоваться тому, что он почти победил в споре – в кои-то веки! А он не радовался. Его взгляд оставался опустошенным.

– Эта твоя соседка… кто она тебе? – тихо спросил младший брат. – Я думал сначала, что мошенница очередная, да непохоже. Она ведь выбрала тебя, ты знаешь? Я пытался увести ее, как Аллу, а она почему-то не пошла…

– Я знаю.

– Откуда?..

– Видел.

– Все-то ты знаешь, – тихо рассмеялся Лев. – Так вот… Если она у тебя не очередной проект, а действительно тебе дорога, попробуй хоть раз любить без страха. А если тебя, монстра контроля, вдруг снова накроет, помни: она со мной не пошла.

– Иди спать. Уже поздно.

Если бы они жили в мире какой-нибудь комедии или семейной мелодрамы, им теперь полагалось кинуться друг к другу на грудь, разрыдаться и забыть обо всем. Но жизнь – она посложнее будет. Роман прекрасно понимал, что потребуется не один сложный разговор и не одно усилие, чтобы все стало по-другому.

Если это вообще возможно.

Но пока Льва можно было оставить в покое и подумать о другом, о тех его словах, которые никак не шли из памяти, отказывались уходить из настоящего в прошлое.

Попробуй хоть раз…

Без страха…

Почему бы и нет?

Он покинул дом брата и обнаружил, что тучи все-таки порвались, брызнули на землю дождем, пока еще мелким, но уже набирающим силу. Нужно было поторопиться – туда, где горели теплым светом окна, будто ожидая его.

И Тори действительно ждала. Спать все равно не хотелось, хотя день ее серьезно вымотал. Стоило закрыть глаза, и накопленные впечатления мелькали перед сомкнутыми веками. Лицо Ксении, кровь на траве, решимость Ильи… Все это заставляло сердце биться чаще, наполняло кровь адреналином. Какой уж тут сон?

Поэтому ей несложно было устроиться в кресле с книгой, то и дело поглядывая в сторону двери. Вот только дверь оставалась закрытой, зато Тори услышала стук в окно. Быстрый, украдкой, но все равно отличающийся от первого перестука дождя и по частоте, и по громкости.

Это было странно. С чего бы Роману вот так стучаться в свой собственный дом? Даже если он забыл ключи, он бы позвонил – видит же, что она не спит.

Получается, пришел не он. А кто тогда? Может, Ксении все-таки стало плохо и она захотела поговорить? Тори только и оставалось, что проверить – но уж точно не покидая дом. Она выключила свет, чтобы лучше видеть происходящее снаружи, и подошла к окну.

Там по-прежнему шумел цветущий сад, чуть подсвеченный далекими фонарями, и моросил мелкий дождь, невидимый, выдающий себя только перестуком по стеклу. А вот у самого окна никого не оказалось – ни человека, ни зверя.

Тори уже решила, что ей почудилось и не было никакого стука, когда ночной гость неожиданно появился перед ней. Выпрыгнул из укрытия, вплотную прижался к стеклу, пугая мертвенно-бледным лицом и шальными глазами. Ухмыляясь безумно, так широко, что видно было подгнившие зубы. Все равно узнаваемый даже теперь, когда сходство с существом из ночных кошмаров стало поразительным.

– Зоя… – одними губами произнесла Тори.

Она отпрянула от окна, зажмурилась, пытаясь убедить себя, что такого не может быть. Вот только разум безжалостно напоминал ей, что Зоя давно уже сбежала. И вроде как она не могла сюда добраться, она вообще не знала, куда добираться – Тори не говорила родственникам о своей поездке. Однако даже так ее присутствие здесь все равно было более вероятным, чем начавшиеся галлюцинации.

Так что Тори заставила себя открыть глаза и приготовилась разбираться со всем этим кошмаром. А кошмара больше не было – за окном вновь царила мирная темнота весенней ночи.