Мальчик глотает Вселенную

– Эй-эй, что вы делаете? – вскрикивает отец Монро через полуоткрытое окно.

– Давай же, уходим! – напираю я.

Отец Монро распахивает свою входную дверь и спешит по дорожке к калитке.

– Убирайся с моей машины! – кричит он.

– Черт, – говорит Даррен, спрыгивая с крыши.

Отец Монро подбегает к машине и видит загадочный самурайский меч, раскачивающийся туда-сюда, необъяснимым образом пронзивший сверху его припаркованный автомобиль.

Даррен оборачивается с безопасного расстояния, радостно помахивая своим вьетнамским членом, вытащенным из штанов:

– Всего десять донгов за просмотр, отец! – кричит он.

Воздух все так же по-ночному свеж. Два мальчика курят в придорожной канаве. Над головой звезды. Тростниковая жаба, раздавленная автомобильной шиной, лежит на асфальтовой дороге в метре от моей правой ноги. Ее розовый язык вывалился изо рта, и это выглядит так, словно жабу расплющило, когда она ела малиновый леденец на палочке.

– Хреново, правда? – говорит Даррен.

– Что именно?

– Расти, думая, что ты среди хороших парней, когда все это время имеешь дело с плохими парнями.

– Я не имею дел с плохими парнями.

Даррен пожимает плечами:

– Поглядим. Я помню, как впервые узнал, что мама в игре. Копы ворвались в нашу дверь, когда мы жили в Инале. Перевернули все вверх дном. Мне было семь лет, и я обосрался. В смысле – я действительно буквально обосрался в штаны.

Копы раздели Бич Данг догола, швырнули к фибровой стене и принялись с наслаждением крушить предметы домашнего обихода. Даррен смотрел «Семейство Партридж» по большому телевизору, который детективы опрокинули в поисках наркотиков.

– Это было какое-то гребаное безумие. Везде что-то ломалось, мама кричала на них, пиналась ногами, царапалась и прочее дерьмо. Они утащили маму через парадную дверь и оставили меня одного на полу гостиной, скулящего, как собачонка, с огромной кучей говна в трусах. Я был так ошарашен, что просто сидел и смотрел, как мама Партридж разговаривает со своими детьми вверх ногами.

Я качаю головой.

– Больные ублюдки, – говорю я.

– Такова игра, – пожимает плечами Даррен. – Года через два мама мне все рассказала. Мы были ключевыми игроками. Я чувствовал то же, что и ты сейчас.

Он говорит, что тошнотворное чувство внутри меня – это осознание того, что я вместе с плохими парнями, но сам я не самый плохой из плохих парней.

– Самые плохие парни просто работают на тебя, – поясняет Даррен.

Наемные убийцы, напрочь лишенные юмора и безумные, говорит он. Бывшие военные, бывшие заключенные, бывшие люди. Одинокие мужчины лет тридцати-сорока. Загадочные ублюдки, еще более странные, чем те, что щупают и мнут пальцами авокадо на фруктово-овощных рынках. Те, которые могут сжимать человеческую шею до тех пор, пока она не хрустнет. Все те злодеи, что орудуют по закоулкам этого тихого города. Воры, мошенники и мужчины, которые насилуют и убивают детей. В своем роде ассасины, но не такие, которые нравятся нам в фильме «Октагон». Эти мужчины ходят в шлепанцах и коротких шортах. Они бьют людей не самурайскими мечами, а ножами, которые используют, чтобы нарезать жаркое по воскресеньям, когда к ним заглядывают их вдовствующие матери. Пригородные психопаты. Наставники Даррена.

– На меня они не работают, – говорю я.

– Ну, они работают на твоего отца, – отзывается Даррен.

– Он мне не отец.

– О, забыл, прости. А где твой настоящий отец?

– В Брекен-Ридже.

– Он хороший?

Всяк норовит подойти к взрослым мужчинам в моей жизни с меркой «хороший-плохой». Я оцениваю их по- иному. По мелким деталям. По воспоминаниям. По тому, как они произносили мое имя.

– Не успел узнать, – отвечаю я. – Что для тебя означает – быть хорошим мужчиной?

– Я никогда не встречал ни одного хорошего, только и всего, – говорит он. – Взрослые мужчины, Тинк, – самые поганые твари на планете. Никогда не доверяй им.

– А где твой настоящий отец? – спрашиваю теперь я.

Даррен поднимается из канавы, сплевывая струйку слюны сквозь стиснутые зубы.

– Ровно там, где ему положено быть, – отвечает он.

Мы возвращаемся по подъездной дорожке к дому Даррена и снова усаживаемся на краю батута. Лайл и Бич все еще погружены в кажущийся бесконечным разговор.

– Не парься, чувак, – произносит Даррен. – Ты просто выиграл в лотерею. Ты попал внутрь растущей индустрии. Рынок того дерьма в ящике для льда никогда не умрет.