Мальчик и девочка

Это же хорошо, что сын не хочет расстраивать мать. Что может быть лучше такого, разве только возможная радость, добытая сыном и положенная к ногам матери. Но в несчастной голове матери, видевшей «такое», понятия радости и горя были сбиты с ног и валялись как ни попадя. Вместо них в матери кустилось колюче-ядовитое оскорбление, поношение устоев, в которых она тесно, но правильно жила почти сорок лет. Она вдруг это вспоминает: сорок лет на следующий год, а ее уже часто называют бабушкой, пусть дети, семилетки, но не все ли равно кто? Она уже определена в иной предел. Сучка моложе ее на самом деле на семь лет. А дома она говорит: на три. Она прибавляет годы всем. Глядя на Пугачеву, чей год рождения знает в стране каждый, она кричит во все четыре стены своей квартиры.

— Да она мне в матери годится! Ей шестьдесят три, я точно знаю. Она училась вместе с моей теткой.

Самое смешное — она знает, что врет. Но есть такое свойство лжи — притворяться правдой до последнего вскрика.

Утром звякнул мобильник. Девочка понимает, что это звонит дядя.

— В какую больницу? Зачем?

Мать слушает и смотрит на девочку, потом отключает мобильник.

— Объясняй!

— Что? — не подымая головы от рисованной мережки, говорит она.

— Как Коля попал в амбулаторию? Что ты сделала?

— А что я сделала? — спрашивает она.

— Ты перевернула на спящего человека чайник и ни слова не сказала об этом?

— Он сам перевернулся, потому что стоял с краю. Делов! Вода в нем едва теплая!

— У него сильный ожог. И мне надо оплатить его перевязку в амбулатории. Он ведь не местный.

— У него что, нет денег?

— Откуда я знаю? Он говорит, чтоб я принесла как можно больше денег.

— Это сколько? — спрашивает девочка. — Миллион?

— Идиотка! — кричит мать. — Какая бездушность! Не сказать ни слова!

— Я не видела, — говорит девочка, — пришла, а его нет.

— Хорошо, что амбулатория близко.

Мать мечется, ищет сумочку, щелкает замком.

— У меня всего триста рублей. А он сказал: нужно много. Надо попросить у кого-нибудь взаймы.

Мать выскакивает из дачи и бежит к соседям. Потом бежит к другим. Девочка видит, как мечется она от одних к другим. Через десять минут возвращается пустая.

— Какие все сволочи! — шипит она. — Ни у кого, говорят, нету!

Девочка молчит. Она ни на кого не обижается. Мать никогда никому не давала взаймы ни копейки. Это был ее принцип.

— Я знаю, у кого есть деньги, — говорит мать. — У этих. — Она кивает на дачу напротив. Приезжал мужчина, который их перевозил, давал парню деньги. Позови его, а?

— Ты спятила! — кричит девочка. — Как можно у них сейчас брать деньги! Мать больная, собака больная. А если похороны? Гроб, то да се…

— Ты права, — соглашается мать и идет в дачу. Там она лезет в шкаф и достает оттуда пол-литровую банку с пуговицами, нитками и иголками. В ней же коробочка для скрепок. Мать вытаскивает из нее плотно спеленутые резиночками деньги. Девочка потрясена. Мать берет одну такую спеленутую куколку и кладет в сумочку, но, видя, что девочка наблюдает за ней, кладет в сумочку всю коробочку от скрепок. «Чтоб потом перепрятать», — думает девочка. Она ненавидит мать за суетливый бег Христа ради от дачи к даче, когда деньги спокойненько лежали себе в известном месте. Мать готова была отнять у больных и умирающих, мать поедом ела ее за мобильник, а куча денег спала себе в коробочке. Жаль, что мать унесла ее с собой, она бы их посчитала непременно. Оставшись одна, девочка подумала, что история с дядей закончилась, считай, ничем, и ей теперь не надо предъявлять свой пакет с уликами. Хотя… Еще неизвестно… Пусть ждет пакет своего часа. Мать вернулась уже вечером. Она сказала, что дядя получил «неудобную травму», но без далеко идущих последствий. («Жаль», — подумала девочка.) Мать уговорила «скорую», чтоб за живые деньги довезли его до Москвы.

— А что он обжег? — на голубом глазу спросила девочка.

— Между ног, — ответила мать. — И слегка пенис. Какое-то время писать будет больно.

— Потерпит, — сказала девочка.

— У тебя странные реакции. Ты принимаешь близко к сердцу эту чужую женщину, приблудную собаку, а родного дядю тебе как бы не жалко?

— Я его не люблю, — громко говорит девочка. — Даже больше — ненавижу…

— Это что-то новое в нашей жизни. С чего это вдруг? Что он сделал тебе плохого, кроме того, что вовремя спас от осы?

— Ничего, — пробормотала девочка.

— Стыдно! — закричала мать. — Он мой брат. С этим ты могла бы считаться… Этот парнишка, — никогда не знала, как его зовут, — оказывается, продал куртку, чтобы купить матери лекарство, ты наверняка на такое не способна.

— Но у нас же полно денег!

— У всех полно денег! — заорала мать. — Ты думаешь, у них нет? — Мать кивнула на дачу напротив. — Теперь учителя хорошую отметку просто так не поставят. На все такса.

— Ты за меня платила? — завизжала девочка, — платила?!