Мальчик и его собака перед концом света

«Джой не испугалась, – ответил Брэнд. – Она схватила кочергу и ударила его по лицу. Из-за ожога ее рука сморщилась и потеряла форму. Эллис едва не лишился глаза. За маской он скрывает шрам, оставленный Джой».

«Она молодец», – сказала я.

«Да, – согласился Брэнд. – Молодец. Сильная кроха. Неудивительно, что вы сестры. Вы даже внешне похожи».

Вот почему я остригла волосы. Чтобы стать похожей на мальчика. Потому что даже после трагедии мама видела меня и расстраивалась, думая, что Джой осталась жива. Я думала, папа разозлится на меня за то, что я остригла косы, но ему понравилась моя новая стрижка, и он даже подровнял ее в некоторых местах. Наверное, он тоже хотел, чтобы я выглядела как мальчик, на случай если консерваторы вернутся в поисках новых жертв. Я не знаю. Мне нравятся мои короткие волосы. С ними удобно работать на ветру.

Теперь я знаю, почему папа назвал меня сыном перед Брэндом. Ради моей безопасности. Даже тогда это было предупреждением. Не доверяй этому незнакомцу. Любым незнакомцам. Вот почему я не стала говорить правду Джон Дарк. Папа всегда излишне опекал меня, но при этом почему-то считал Бар взрослой и способной позаботиться о себе. Он не понимал, что я выросла и стала такой же сильной, как моя старшая сестра.

Было ли так всегда? Было ли безопаснее родиться мальчиком, чем девочкой в твое время?

Я вспомнила слова Джой.

«Ты веришь, что ее продали? – спросила я. – Мои родители».

Брэнд отвел глаза от замочной скважины. Я услышала, как он сел, прислонившись спиной к металлу.

«А ты?» – переспросил он.

«Ни на минуту, – заявила я. – Ни на минуту».

«Десятина, – сказал Брэнд. – Могли ли они отдать ее в качестве десятины?»

«Ты говоришь так из-за ее слов? – спросила я. – Чтобы мы жили спокойно?»

«Да, – ответил Брэнд. – Сделал бы это твой отец?»

Мне не пришлось думать.

«Нет», – ответила я.

«Потому что ты считаешь его хорошим человеком?» – спросил Брэнд.

«Нет, – возразила я. – Потому что не считаю его мягким».

«Да, – ответил Брэнд. – Он не показался мне мягким».

«Он сильный, – сказала я. – Как и я».

«Или я», – ответил Брэнд.

«Мы разные, – возразила я. – Ты не похож на нас».

«Возможно, – сказал Брэнд. – Но мы люди севера. Жизнь там тяжелее. Мягкостью ничего не добиться».

Таким был Брэнд. Он всегда много говорил. Наверное, ему нравился его голос. Он любил трепать языком, – и ты доверял ему меньше, чем если бы он молчал.

Утверждение «мы люди севера» звучало неплохо, пока ты не обдумывал его и не осознавал, что оно было пустым, как ведро без воды.

«Мне жаль, что она ненавидит тебя», – сказал Брэнд.

Он умел сказать правильную вещь, слова, которые ослабляли твою бдительность и проникали прямо в сердце.

«Мне тоже, – сказала я. – Но я не знаю, как это исправить».

«Я думал об этом», – сказал Брэнд.

«Она не твоя сестра, – заявила я. – Тебе не нужно переживать об этом».

«Да, – согласился он. – Но я не могу избавиться от мысли, что она могла ей быть. И на что бы это было похоже».

Со своими словами Брэнд мог подобраться так близко, что приходилось ненавидеть его ради собственной безопасности.

«Они отравили разум Джой, – сказал он. – Чтобы она смирилась. Чтобы не пыталась сбежать, потому что если вы отказались от нее, в чем смысл побега?»

«Она была ребенком», – сказала я.

«В этом мире? – спросил Брэнд. – Он слишком стар, и в нем не осталось молодых. Мы все живем взаймы».

«Это ничего не значит», – ответила я, обдумав его слова.

«Я лишь пытаюсь сказать, что все мы ходим по краю, – сказал Брэнд. – Знаешь, что такое вымирание?»

«Да, – ответила я. – Знаю».

«Это про нас, – заключил он. – Про людей. Скоро нас не останется».

Тогда мы еще говорили. Теперь нет. Все из-за «Лезермана» и того, что я делаю по ночам. По ночам я ложусь под койку и царапаю стену. Сначала я отмечала дни с помощью острой отвертки. Краска на стене облезла, и оказалось, что под камнем скрывается штукатурка. Позже я обнаружила, что штукатурка была лишь тонким слоем на бугристых блоках, из которых вы строили дома. Они крупнее кирпичей, и между ними есть щели. Тогда я забралась под койку и начала царапать стену. Очень быстро штукатурка осыпалась. Я решила проверить, могу ли я сдвинуть блок и пробраться в другую камеру. Если у меня получится, возможно, я смогу сломать стену у двери, через решетку которой меня ударила Джой.

Брэнд назвал меня сумасшедшей.

Потом он сказал, что меня услышат.

Потом – что из-за меня у нас будут большие проблемы. А потом – что ему придется рассказать консерваторам, если я продолжу. Потому что даже если они не услышат, они все равно обнаружат, что я готовилась к побегу и что он скрывал это.

Я сказала, что это его решение. Я буду делать то, что хочу.

Брэнд не рассказал консерваторам.

Но перестал разговаривать со мной.

Я уже говорила, что меня спасла книга. Все время, пока я лежала на полу, выцарапывая цемент из щели между блоками, я думала о «Графе Монте-Кристо», книге о мужчине, по ошибке угодившем в тюрьму и пытавшемся сбежать из замка Иф, каким бы невозможным ни казался его план.