Мальчик и его собака перед концом света

Я ничего не говорила. Просто ждала. Брэнд ненавидел тишину. В итоге он подсел ближе, поднял руки, показывая, что не причинит мне вреда, и начал новую историю. Он говорил тихо, словно боялся, что нас могли услышать.

«Я уже говорил, что они боятся дальних путешествий, – сказал Брэнд. – Тех, в которых они крали девочек».

«Да, – ответила я. – Ты сказал, что трое мужчин не вернулись из-за шторма».

«Я не говорил, что все они были мужчинами, – возразил он. – Интересно, почему ты так решила. Нет, это были двое мужчин и женщина. Женщина была капитаном корабля и знала, как втереться в доверие к людям. Она разговаривала с девочками и мужчинами, и все любили ее по разным причинам. Это она сделала отметки на карте».

Я посмотрела на Брэнда, выдав себя.

«Ты решила, что их сделал я, – сказал он. – Верно?»

«Я по-прежнему так думаю, – ответила я. – Я видела карандашную линию, ведущую к нашему острову».

Я не знала, зачем Брэнд лгал. Но я была уверена, что вскоре его ложь станет явной.

«Это их карта, – сказал Брэнд. – Карта трех моряков. Отметки показывают, где они были. Если ты была на «Фалки», я бы тебе показал».

«Что еще за «Фалки»?» – спросила я.

«Моя лодка, – ответил Брэнд. – Там спрятаны другие карты».

«Спрятаны?» – переспросила я.

«Я же сказал, что они не должны попасть им в руки, – ответил Брэнд. – Это карты их путешествий».

«Значит, они не утонули», – заключила я.

Брэнд придвинулся ко мне.

«Нет, – ответил он. – Они не утонули. Они успешно добрались до места назначения. И остались там навсегда».

И тогда Брэнд рассказал мне другую историю.

Он заявил, что это абсолютная правда. Я не уверена в этом. Консерваторы прибыли в настоящий дом Брэнда в шведском архипелаге, собираясь забрать бледнолицых девушек, его сестер. Но Брэнд и его родня не были глупцами. Они отказались отдавать их.

«Консерваторы прибыли, остановились на ночлег, поужинали с нами, спросили, не хотим ли мы перебраться в их поселение, – сказал Брэнд. – И когда мы отказались, они мирно попрощались с нами. Но вернулись ночью. От их дружелюбности не осталось и следа. Моряки были вооружены. У них были наручники. Они сказали, что им нужна одна девочка. Назвали это десятиной. Знаешь, что это?»

«Нет», – ответила я.

«Что-то вроде взятки, – сказал Брэнд. – Раньше с людей брали налоги, а тех, кто отказывался платить, сажали в тюрьму. Но десятина – налог для богов. Консерваторы опасны, потому что оправдывают свои действия тем, что ими руководит бог. Они перестают думать как люди».

«Значит, ты убил их», – сказала я.

«У меня не было выбора, – ответил Брэнд. – Даже если бы мы спрятались или отбились, они бы вернулись. Теперь они знали, где мы жили. Нам нравилось это место. До сих пор нравится. Нам не хотелось прятаться, жить в страхе, что эти люди снова вернутся, и их будет много. Мы не знали, сколько их осталось. Вот почему я прибыл сюда – чтобы проверить, есть ли угроза. Тогда я узнал, что они боятся путешествовать, ведь их моряки не вернулись. Они отвернулись от моря».

«И ты убил их, – снова повторила я. – Тех, других».

«Мы убили, – ответил Брэнд. – Мои сестры – сильные женщины. Им не понравилась идея быть чьими-то производителями. Мне, моим родителям и нашим друзьям не понравилась идея, что кто-то хочет украсть моих сестер».

Друзьям. Родителям. Когда Брэнд впервые рассказал эту историю, он упомянул лишь бледнолицых девушек. Очевидно, он жил в деревне. Я промолчала, но запомнила его слова. Возможно, он в очередной раз солгал.

«Мы знали, что они вернутся, потому что в глазах мужчин загорелся странный огонек, когда они увидели моих сестер, – сказал Брэнд. – Когда они вернулись, мы сделали то, что должны были сделать. Мне не хотелось их убивать, но у нас не было выбора. Они сами выбрали свою судьбу. Они могли отправиться домой, но вместо этого вернулись с оружием и наручниками».

«И после этого ты решил, что можешь украсть мою собаку и тебя никто не будет искать», – сказала я.

«Собака – не сестра», – возразил Брэнд.

«Нет, – согласилась я. – Но она тоже член семьи».

Между нами повисло долгое молчание. Наконец Брэнд вернулся в свою камеру, лег на койку и уставился в потолок.

«Ты считаешь меня плохим человеком», – сказал он спустя некоторое время.

Я не ответила. В этом не было смысла. Я была слишком занята, пытаясь понять, что делать дальше. Если я попрошу консерваторов привести Джипа и лошадей, они найдут карту. Я не знала, как они отреагируют на это. Карта была доказательством, что ее владелец связан со смертью и исчезновением их близких. Но если я не скажу им и не смогу сбежать, лошади и Джип умрут. А я сомневалась, что смогу быстро сбежать из этого полузарытого в землю бункера с бетонными стенами, решетками на окнах и закрытыми дверями, если побег вообще возможен.