Мальчик, идущий за дикой уткой

Тогда почему Алик и Гриша Пересветы попали на страницы этой книги? Они оба жители Анары. Мне надо было сказать об этом раньше… Жили Пересветы на площади имени Двадцати шести бакинских комиссаров. Можешь представить такое название площади, Чанчур? И это в Анаре? Где все так аполитичны?! А Гриша Пересвет всю свою жизнь хранил в шкафу семипудовую каменную голову Иосифа Виссарионовича, которую он выкрал, когда по всей территории СССР скидывали статуи вождя. Она отлетела от туловища при падении в городе Кутаиси и лежала бесхозной несколько дней и ночей. Гриша Пересвет вез ее осторожно, бережно до дому. Жена орала: “Убери ее, зачем она мне?” – “Не тебе”. В шкафу Гриша Пересвет устроил что-то вроде молельни. С женой разошелся. С родственниками перестал общаться.

Фотография 25. 1973 год

– Вы не верите, что эта история произошла в действительности? Ваше право! Но я продолжаю рассказ о том, как королева Англии Елизавета приезжала к железнодорожнику Филимону Андреевичу Квирикадзе и провела ночь в его доме в городке Анаре, на улице Пастера, 33.

Корнелий сказал это и улыбнулся, посмотрел на микрофон и продолжил:

– Фраза “провела ночь” звучит крайне неприлично по отношению к королевской особе, поэтому поясню: провела ночь не только в обществе железнодорожника Филимона, но и его законной жены Лизы, а также бывшего президента Соединенных Штатов Америки Ричарда Никсона, совсем не симпатичного на вид человека.

Корнелий Квирикадзе – моложавый, узколицый мужчина, чем-то похожий на актера Тони Перкинса.

– Вы, наверное, думаете, что за королева? Что за президент? Что им, великим людям, делать в захолустной Анаре?.. Всякую историю надо рассказывать так, чтобы слушатель мог понять и разобраться в ней…

Начну с оврага.

Недалеко от городка Анары есть большой овраг.

Мой дядя Филимон имел привычку спускаться в этот овраг и метровой линейкой измерять его длину и ширину.

Работал он проводником поезда, было ему лет пятьдесят пять, был он крупнотел, глаза сверкали странным огнем.

Вы удивитесь, узнав, зачем он ходил по дну оврага с линейкой и метр за метром мерил длину, ширину – вычислял объем. Да, объем!

Стоит закрыть глаза, и я вижу его шепчущим “Тридцать четыре тысячи танков у Франции… Каждый танк длиной четыре метра, весом двадцать девять тонн… У Италии сорок девять тысяч танков… У Австрии… У Бельгии… У США…”

Дядя Филимон часами сидел в анарской городской библиотеке, читал газету “Красная звезда”, журнал “Советский воин” и еще подобные… Он черпал информацию о численности вооружений военных блоков НАТО, СЕАТО, Варшавского договора…

Я помню библиотеку, где в зале на стенах висели портреты писателей. Пушкин, Толстой, Руставели, Маяковский, Галактион Табидзе… Однажды библиотекарша заколола ножом своего возлюбленного Вахтанга Вовнянко, анарского милиционера. Дядя Филимон, находившийся в эти драматические минуты в читальном зале, выволок возлюбленного на улицу, но тому уже всё было безразлично; прошептав: “она не виновата”, – он испустил дух. Библиотеку закрыли на две недели, дядя изнывал без свежих газет и журналов.

Оставим Филимона в тиши вновь открытой библиотеки в обществе новой библиотекарши, которой было запрещено готовить в задней комнате обед. Прошлая библиотекарша подкармливала своего возлюбленного…

Пройдемся по городку Анаре.

На базаре за мясными рядами – кабинет звукозаписи. Знаете, да, что это такое? Вы говорите в микрофон: “Дорогая, скучаю по тебе, хочу спеть нашу любимую песню «Ландыши»”. Поете, я аккомпанирую. Звуковое письмо уходит к адресату… В этом кабинете я подыгрывал на аккордеоне желающим записать звуковое письмо. Однажды Ричард Никсон (это был именно он) заглянул сюда и пропел на английском языке песню. Я долго подбирал мелодию, президент нервничал, но в итоге остался доволен. Президент написал на бланке свой адрес. По этому адресу я послал рентгеновский снимок с его сиплым голосом в Соединенные Штаты. Адреса не помню, помню, что песня была сентиментальной.

Год спустя я, мой дядя Филимон, Ричард Никсон, который к тому времени погорел на уотергейтском скандале и уже не был президентом, плыли на пароходе времен Марка Твена по искусственной реке в Диснейленде. Меня и дядю удручало, что крокодилы в реке пластмассовые, индейцы, выскакивающие из прибрежных кустов с боевым кличем, пластмассовые. На палубе парохода Ричард Никсон вдруг запел ту самую песню, которую он пел в Анаре, в кабинете звукозаписи.

Был вечер в Диснейленде, где всё невероятно красиво, всё любопытно до чертиков, но всё пластмассовое; казалось, что и пурпурное солнце опускают в определенные часы с неба на невидимом стальном канате.

Никсон пел, на палубе стояли американцы, молодые и старые, и, несмотря на то что вся Америка была под впечатлением недавно разразившегося уотергейтского скандала, слушатели аплодировали экс-президенту…

Боже, куда меня занесло, вот что значит графомания!

Должен сознаться, что я никакой не писатель, я аккордеонист-культмассовик санатория “Заря Востока”.