Мальчик из Уржума. Клаша Сапожкова

Так и начинать сразу можно: «Наш двор не очень большой. В правом углу нашего школьного двора стоит сарай с дровами, а напротив сарая стоят «гиганты» и рядом трапеция…» — и так дальше, все по порядку.

Но хоть сочинение о школьном дворе показалось всем очень легким, писали его ребята долго.

А Сережа, который всегда подавал пересказы первым, подал Никифору Савельевичу в этот день работу перед самым звонком, вместе с Филипповым. Никифор Савельевич сложил в стопку голубые тетрадки с сочинениями и взял их с собой домой. К завтрашнему утру он обещал проверить и принести тетрадки.

— Лучшее из ваших сочинений, друзья, я прочитаю вам вслух, — сказал Морозов, выходя из класса.

Наутро Никифор Савельевич вошел в класс и сразу же сказал:

— Послушаем сочинение Кострикова Сергея «Наш двор».

И, раскрыв верхнюю тетрадку, он начал читать так же громко и раздельно, как читал «Вия».

Сочинение удивило весь класс. В нем говорилось, что на школьном дворе под высокими деревьями растет трава и очень много цветов, что площадка посыпана песком. Трапеции, скамейки, «гиганты» выкрашены зеленой масляной краской, а посреди двора стоят новые, высокие качели с толстыми канатами. Зато про старый сарай и про дрова в сочинении не было ни слова.

Не успел Никифор Савельевич дочитать это сочинение, как школьники, словно по команде, уставились в окна. За окнами был маленький пыльный двор, чахлые пожелтевшие тополя и старые «гиганты», на которых ветер раскачивал полусгнившую веревку, завязанную узлами.

— Все наврал, — пробубнил Чемеков. — Ничего этого у нас нет — пи скамеек, ни качелей.

— А может, будут! — тихо ответил Костриков.

— Будут! — Кто-то из ребят на последней парте фыркнул.

— Хорошее сочинение, — сказал Морозов. — Толково написано!

Смех сразу же смолк.

После уроков Морозов подозвал к себе Сережу.

— Ты книжки читать любишь? — спросил он.

— Когда интересные, люблю.

— А что же ты читал?

Сережа назвал три книги, которые ему очень понравились. Он их брал в школьной библиотеке. Книги эти были: Аксакова «Детские годы Багрова-внука», Лажечникова «Ледяной дом» и Дефо «Робинзон Крузо».

— Вот что, брат, забеги ко мне завтра после уроков, я тебе одну хорошую книжицу дам, — пообещал Никифор Савельевич.

Сережа обрадовался. В школьной библиотеке он перебрал все книги. Уже читать было нечего.

В городе было четыре библиотеки. На Воскресенской — три: городская, земская и частная. И одна библиотека-читальня — на Казанской улице. Но все четыре библиотеки были для взрослых. Детей туда не очень-то пускали. Только в библиотеку-читальню на Казанской ребята иногда заглядывали.

Старушка библиотекарша позволяла иной раз двум-трем ребятам посидеть в уголку и посмотреть картинки (книги в читальне на дом не выдавались, их можно было читать и разглядывать только на месте, в библиотеке).

Давала библиотекарша ребятам свободные книжки, то есть такие, которых никто не брал. Хоть не так уже много народу приходило сюда, но ребятам редко удавалось дочитать до конца интересную книжку. Придешь, бывало, в читальню на другой день, а ее, как назло, читает какой-нибудь дяденька или тетенька.

Перед тем как дать книгу, старушка библиотекарша просила ребят показать ей руки. Если руки были грязные, книга не выдавалась. Старушка была хоть и добрая, по строгая. Она ни за что не позволяла нескольким мальчикам садиться рядом за один стол, а рассаживала их по разным концам зала, чтобы не шумели и не перешептывались.

Чаще всего Сережа брал у старушки «Ниву» за целый год или другой журнал — «Природа и люди».

В журналах были картинки и маленькие рассказы и статейки, которые он успевал прочитать за те полчаса или час, когда забегал сюда между школой и приютом.

В журнале «Нива» было много картинок, разные попадались. Иногда интересные, например «Крепость в горах» или «Охота на бенгальского тигра». А то скучные — всякие боярышни за пяльцами да продавщицы цветов.

Другое дело — в журнале «Природа и люди». Там что ни страница, то глаз не оторвешь.

На одной картинке изображено «Извержение вулкана». Страшная картина. Черный дым валит из кратера, и огонь выбивается из него языками. По склонам огнедышащей горы катятся огромные камни, и падают вниз вырванные с корнями деревья. А под горой бегут, спасаясь от потоков лавы, женщины и мужчины с детьми на руках.

Но особенно долго просиживал Сережа над картинкой «Кораблекрушение».

Трехмачтовый корабль накренился набок. Вода захлестывает и заливает палубы и каюты.

А рядом с погибающим кораблем на гребнях огромных волн колышутся две шлюпки с пассажирами и матросами. Люди растрепаны, полуодеты, — видно, кораблекрушение случилось среди ночи. На их лицах страх и отчаяние.

Только один человек не ищет спасения. Он спокоен. Это капитан корабля. Смелый и решительный, он стоит с подзорной трубой в руках на покосившемся мостике и отдает последнюю команду… Из подписи к этой картинке Сережа узнал, что капитан должен последним сойти с гибнущего корабля. Таков морской закон.