Мальчик, который пошел в Освенцим вслед за отцом

Впервые узники Бухенвальда столкнулись с Акцией 14f13, когда в лагерь прибыла команда врачей для осмотра заключенных. «Нам приказали явиться в медпункт, – писал Густав. – Мне-то ничего не будет, я годен к работе»[227].

Врачи отобрали сто восемьдесят семь заключенных: умственно отсталых, слепых, глухонемых или калек, в том числе тех, кто пострадал от несчастных случаев или пыток. Им сказали, что их переводят в специальный восстановительный лагерь, где обеспечат должный уход и дадут более легкую работу – на текстильных фабриках. Конечно, они насторожились, но многие – особенно те, кто больше всего нуждался в медицинской помощи, – все же поверили обнадеживающей лжи. Прибыл транспорт и забрал 187 человек. «Однажды утром их вещи привезли назад», – писал Густав. Среди прочего там оказалась одежда, протезы и очки. «Теперь мы знаем, о чем шла речь: их всех отправили в газовую камеру». Это была первая из шести партий заключенных, убитых в рамках Акции 14f13.

Одновременно комендант Кох начал собственную программу: уничтожение всех зараженных туберкулезом. Отвечал за нее доктор Ганс Эйзеле. Ярого антисемита, Эйзеле прозвали в лагере Spritzendoktor – доктор со шприцем – из-за смертельных инъекций, которые он не раздумывая делал больным или непокорным евреям. Также его называли Белая Смерть

[228], поскольку Эйзеле подвергал заключенных вивисекции ради собственных научных изысканий, вводил им экспериментальные вещества и без медицинской необходимости делал операции – даже ампутации, – а потом добивал своих жертв[229]. Он вошел в историю как, пожалуй, самый жестокий врач, когда-либо работавший в Бухенвальде.

Механизм заработал на полную мощность, когда в лагерь прибыло две больших партии узников из Дахау. Туберкулез обнаружили у пятисот – на основании внешнего осмотра, без каких-либо медицинских обследований, – которых отправили в медицинский изолятор. Там доктор Эйзеле разделался с ними с помощью уколов мощного седативного средства, гексобарбитала[230].

За пару месяцев жизнь в Бухенвальде сильно изменилась. Теперь все, что делало человека слабее – любая травма, болезнь или увечье, – становилось смертным приговором. Подобный риск существовал и раньше, но теперь, если заключенного признавали нетрудоспособным или «не заслуживающим жизни», он автоматически попадал в список на истребление.

А потом начали прибывать советские военнопленные, и в лагере разверзлись врата на следующую ступень ада.

По мнению нацистов, между евреями и большевиками не было особой разницы: евреи, утверждали они, придумали и распространили коммунизм, а теперь устроили еще и всемирный капиталистический заговор, хотя одно, казалось бы, противоречило другому[231]. Именно этой причиной объяснялись вторжение в СССР и кампания массовых убийств, когда расстрельные команды следовали за армией и уничтожали евреев десятками тысяч. С пленными бойцами Красной армии, сотни тысяч которых оказались в плену в первые недели вторжения, обращались как с недочеловеками: хоть и неевреи, они мало чем от них отличались – не менее опасные выродки. Политические комиссары, фанатичные коммунисты, интеллектуалы и евреи подлежали уничтожению в первую очередь. Избавляться от них в лагерях военнопленных было нельзя из-за риска паники среди больших масс заключенных, поэтому эсэсовцы решили использовать в своих целях концентрационные лагеря. Эта программа проходила под кодом Акция 14f14[232].

* * *

В один сентябрьский день Фриц стоял на перекличке с другими обитателями 17-го блока. Его папа стоял с людьми из своего барака на другой стороне плаца[233]. Перекличка шла обычным порядком, как сотни и сотни других, которые они выстояли до того. Мучительно медленный вызов каждого номера и ответы заключенных; объявления, потом ставшие привычными наказания… и тут произошло нечто беспрецедентное.

В тот день в Бухенвальд прибыла первая партия советских военнопленных. Их было совсем мало: всего лишь пятнадцать растерянных, напуганных мужчин в потрепанной форме Красной армии. Фриц с любопытством смотрел, как сержант Абрахам (убийца Филиппа Гамбера) и еще четверо охранников окружили русских и повели их куда-то с плаца. За ними следило несколько тысяч глаз. Внезапно на плац вышел лагерный оркестр. Расположившись на эстраде, музыканты заиграли Бухенвальдскую песню.

Приученные бесконечной муштрой запевать ее, как только заиграет музыка, Фриц с товарищами, не задумываясь, раскрыли рты и начали петь:

Вот день пришел, и солнце встает,И каждый из нас на работу идет…

Вглядываясь в даль изо всех сил, Фриц следил, как русских вели мимо крематория в ту часть лагеря, где располагалась небольшая фабрика – Deutsche Ausrustungswerke (DAW); там силами заключенных производились боеприпасы для немецкой армии. А дальше возвышалась расстрельная стена. Военнопленные и их конвоиры исчезли из виду.