Мальчики и девочки (Повести, роман)

Надя улыбнулась. Музей Л. Н. Толстого действительно напечатал оригинальное объявление. Под большими буквами «Наш вернисаж» рука с вытянутым стрелой указательным пальцем упиралась в домик на Кропоткинской и следовало сообщение: «Государственный музей Л. Н. Толстого (Кропоткинская, 11) – выставка рисунков и композиций к роману Л. Н. Толстого «Война и мир» московской школьницы Нади Рощиной. Обсуждение состоится 28 числа в 18 часов».

– Эта выставка подвела итог, – сказала Надя. – Теперь я, наверное, больше не буду возвращаться к этой теме.

– Хорошо прошло обсуждение?

– Не знаю. Мне все время было как-то не по себе: помещение там небольшое, и, чтобы повесить мои рисунки, пришлось снять картины Репина и Нестерова.

– Ничего, привыкай, – посоветовал Марат.

– Я и вам посылала пригласительный билет. Вы разве не получили?

– Получил, Надюш, получил, – он виновато развел руками и палками. – Проклятая суета заедает. Статью надо было срочно сдавать.

– Я читала вашу статью в журнале про документальное кино. Мне очень понравилось.

– Спасибо, конечно, – отмахнулся вожатый, – но это все неважно перед лицом чистого снега. Это и есть та самая суета.

Они ехали по лыжне, проложенной между деревьями к мостику, и остановились. Николай Николаевич поднял руку, словно требовал внимания и особой тишины. Из глубины сугроба поднималась крутая кирпичная арка, скромные решетчатые перила были вправлены в простые круглые столбики, напоминающие лесные пеньки. Все это было припорошено снегом и трогало душу своей естественностью и незамысловатостью.

– Спасибо! – тихо проговорил Николай Николаевич и слегка склонил голову, и Марату и Тане показалось, что он поблагодарил не только их за уважительное молчание, но и кого-то еще, может быть, Баженова, а может быть, природу за то, что она так красиво припорошила чугунные решетки.

– Василий Иванович, – спустя еще минуту молчания сказал он с грустной восторженностью, – академик Болонской и Флорентийской академий, автор грандиозных проектов – и этот маленький мостик. Василий Иванович! – повторил он умиленно, словно хотел попенять хозяину этого мостика за то, что он пригласил их в гости, а встречать не вышел.

– Вы так называете его, словно были хорошо знакомы, – с некоторой долей иронии сказала Таня.

– Да, – серьезно ответил Рощин и покивал утвердительно головой. – И Надюшка его тоже хорошо знает.

И у него это получилось так искренне, что Таня совсем иначе посмотрела на мостик, показавшийся поначалу заурядным. По этому мостику не хотелось бежать, а хотелось стоять перед ним или идти медленно-медленно. «Ах, как просто и как хорошо, – подумала она и посмотрела с благодарностью на Николая Николаевича. – Какое это счастье иметь отца, для которого Баженов просто Василий Иванович». Такую же благодарность увидела Надя и в глазах Марата. И она, счастливая, посмотрела еще раз на чугунные перила и столбики, ритмически уходящие вдаль, на высокие белые макушки деревьев на той стороне и глубоко вздохнула.

Николай Николаевич съехал вниз. Он хотел зарисовать мостик Баженова с аркой, сугробами и тремя пестрыми фигурками лыжников на фоне высоких деревьев. У него всегда был с собой маленький блокнотик для зарисовки пейзажей и архитектуры.

– Хорошо бы построить около такого мостика большой деревянный дом со скрипучими лестницами, – мечтательно сказала Таня, – назвать его Нерастанкино и жить в нем, не расставаться.

– А скрипучие лестницы у тебя куда ведут? – спросил Марат. Глаза его хитровато и загадочно посмотрели на жену.

– Как куда? На второй этаж. Он будет весь стеклянный, с такими эркерами.

– Правильно, именно стеклянный, потому что на втором этаже будет мастерская Нади.

– Великолепная идея, – захлопала в ладоши Таня, бросив палки в разные стороны. – Внизу будет круглая гостиная с телевизором, где мы будем по вечерам собираться и пить чай с соленым печеньем. И камин, конечно, чтобы смотреть на огонь.

– Надо будет не забыть заказать где-нибудь хорошие каминные щипцы, – засмеялся Марат.

– И поискать в антикварных магазинах каминные часы с бронзой, с амурчиками или со львами, – продолжала с энтузиазмом мечтать Таня.

– И каминный экран с гобеленом, как в Екатерининском дворце, – подсказала Надя.

– Ты хотела бы жить в таком доме? – спросил Марат, и было видно: он сам хотел бы.

– Да, – ответила Надя. – Только это, наверное, невозможно.

– Не знаю, – вздохнул он, – если нам всем очень не повезет в жизни, то невозможно.

– Слушай, а ты можешь начертить проект такого дома? Или твой отец? – азартно спросила Таня.

– Папа, конечно, сможет. Он театральный художник, а это все равно что архитектор. И я могу попробовать.

– Лучше ты сама… Давайте начертим, – обратилась она к Марату и Наде, – и начнем осуществлять свою идею. Только про Дуську не забыть, чтобы у нее в детской шведская стенка была и не обыкновенное окно, а какое-нибудь необычное: не круглое, а фигурное. Построим такой замечательный дом, и будет это наше Нерастанкино. А на фронтоне буквы из чего-нибудь выложим, чтоб издалека блестели.