Мальчишник

— Начну, пожалуй, от Ивана Гаврииловича Пушкина, — сказал Владимир Алексеевич. — Будет понятней. Иван Гавриилович Пушкин, собственно, ничем не примечательный для истории человек, кроме одного — от его сына, дмитровского помещика Михаила, пошла ветвь к Александру Сергеевичу Пушкину, а от другого его сына, Ивана, пошла ветвь к Евдокии Федоровне Пушкиной — Боборыкиной. А от Боборыкиных путь идет уже к Лермонтову. Впервые меня натолкнул на эти соображения Александр Александрович Григоров. И еще это рассчитал и нарисовал академик Степан Борисович Веселовский, специалист по источниковедению, не просто историк. После кончины Веселовского его дочь передала мне копии оставленных им записей. Располагает документами от Веселовского и Григоров. Хотите подробнее и еще яснее? — Казачков улыбнулся.

— Конечно.

— Будете фиксировать?

— Конечно.

Я все-таки очень сожалел, что сегодня не было со мной Вики (поторопился!). В нашей работе она ведает прежде всего источниками и первоисточниками. И вообще у нее память и полная ориентация.

— Получается, что Александр Сергеевич Пушкин десятиюродный дядя Лермонтову, — сказал Владимир Алексеевич. Его удивляла и, наверное, утомляла моя непонятливость, и он был совершенно прав. Я совершенно не был подготовлен к такому разговору.

— Строго говоря, начинать надо от Радши?

— Строго говоря, да. От основоположника рода.

Я вспомнил слова самого Пушкина: «Мой предок Рача мышцей бранной святому Невскому служил…»

— Верно, — смилостивился Казачков. — Пушкины были потомками Радши. Василий Львович Пушкин хранил справку, которую он получил в архиве. Цитирую вам: «Во дни благоверного великого князя Александра Невского приехал из немец муж честен именем Радша». Это, значит, первое колено. А у Радши был сын Якун. Второе колено. А у Якуна сын Алекса. Третье, значит, колено. А у Алексы сын Гаврило. Четвертое колено. Вы считаете?

— Считаю.

— А у Гаврила дети…

— Владимир Алексеевич, можно, я все нарисую, как это делаете вы?

Он протянул мне лист своей миллиметровой бумаги (Владимир Алексеевич использует ее как писчую), протянул свою с железным пером ручку, которой он по старинке писал (и которая, очевидно, полагал он, одна способна справляться с миллиметровой бумагой), и придвинул большую чернильницу с чугунным орнаментом. На столе и на книжном шкафу у Владимира Алексеевича стояли маленькие бюстики Пушкина, Лермонтова, Суворова, Кутузова. Стояли и фотографии — очень интересные, как потом выяснилось. Правнучка Пушкина Наталья Сергеевна Шепелева — я ее узнал сразу — и правнучка Н. Ф. И. Елизавета Алексеевна Гродецкая. Она в маленьком беретике. Потомки Суворова и Кутузова в музее-панораме «Бородинская битва». Пушкин… и Лермонтов… в суворовском училище. Слева от Владимира Алексеевича Пушкин… Справа — Лермонтов. Я взял миллиметровку и, совсем как у Елены Дмитриевны Гутор-Кологривовой в «записной книжке», начал писать, а точнее, рисовать плакатными буквами под диктовку Казачкова прямые нисходящие линии, помечая их именами от самого Радши к Ивану Гаврииловичу Пушкину и дальше две параллельные линии — к поэту Пушкину и поэту Лермонтову. И вновь заблудился, и тогда решил, что лучше, профессиональнее сделает Владимир Алексеевич (когда отдохнет от меня) и пришлет почтой. И Казачков сделал и прислал нам с Викой поколенную родословную. Прислал 6 июня, в день рождения Пушкина. Так он, хех-хе, задумал, символически. Я измерил этот пушкинско-лермонтовский чертежик — двадцать пять сантиметров. Всего двадцать пять сантиметров из двадцати пяти метров родословных связей знаменитых людей России XIX века!

ЗАОЧНАЯ ВСТРЕЧА С АЛЕКСАНДРОМ АЛЕКСАНДРОВИЧЕМ ГРИГОРОВЫМ

Теперь расскажем о самом, пожалуй, главном для нас с Викой, самом драматичном…

Вы помните, Владимир Алексеевич сказал, что своей уверенностью в том, что Пушкин в родстве с Лермонтовым, он прежде всего обязан двум лицам — Веселовскому и Григорову. В отношении Александра Александровича Григорова потом добавил: «Тоже мой однокашник» (опять первый Московский кадетский корпус!).

Но вот Вика в родословных книгах П. Долгорукова и в работе Б. Модзалевского «Род Пушкина» обратила внимание, что Евдокия Федоровна Пушкина была замужем не за Боборыкиным, как утверждал Казачков, а за неким Безобразовым! Решила вот полюбопытствовать и полюбопытствовала!.. Мы впали в отчаяние. А как же! Если Евдокия Федоровна была замужем за Безобразовым — и откуда он взялся! — тогда начисто исключалось родство Пушкина с Лермонтовым. Исключался факт, что в Лермонтове и в Пушкине имеется частица одной и той же крови, одной и той же движущей силы.

И вот наступили дни, когда пушкинско-лермонтовский чертежик, «двадцать пять замечательных сантиметров», оказался у нас под чрезвычайным сомнением.

Казачкова не было в Москве: уехал на дачу, на все лето. Мы не обращались в музей Пушкина или в музей Лермонтова — все надо было решать самим, нашим маленьким коллективом во главе с Казачковым.