Малефисента. История тёмной феи

Нянюшка знала, что Цирцея прочла в её мыслях всё, что она сама помнила об их совместном прошлом с Малефисентой. Она и не старалась удержать свои воспоминания в секрете. Зачем? Позволить Цирцее заглянуть в свои мысли ей было куда проще, чем говорить о своих ошибках вслух. К тому же Нянюшка понимала, что Цирцея не станет осуждать её. В чём-то молодая ведьма была подобна самой Нянюшке: она умела видеть время иначе, чем все остальные. И ей было доподлинно известно, что Нянюшка никогда не пыталась причинить Малефисенте вред – наоборот, она делала всё, чтобы уберечь свою маленькую зелёную фею от любой беды. Цирцея умела отмотать время назад и снова и снова прокручивать прошлое перед своими глазами. Поэтому Нянюшка подозревала, что Цирцее известно куда больше, чем она ей рассказывала. А может быть, и вообще всё. В один прекрасный день, размышляла Нянюшка, Цирцея сможет разом прожить все времена – и прошлое и будущее – одновременно и при этом не сойти с ума. Сейчас же, насколько ей было известно, Цирцея могла отправляться в тот или иной определённый момент прошлого, в особенности если он был насыщен переживаниями. За эти путешествия во времени приходилось платить – они поглощали множество сил. А Цирцее нужно было быть в форме, чтобы помочь своим сёстрам. Кроме того, было ещё слишком рано открывать Цирцее, как изменится её жизнь после того, как она разберётся с сёстрами. Её ждала великая судьба, но знать об этом ей пока не следовало, поэтому Нянюшка старательно гнала от себя эти мысли, чтобы Цирцея не угадала их до того, как придёт срок.

– Я не допущу, чтобы ты встретила Малефисенту в одиночку. Только ненадолго отлучусь, чтобы наложить на веранду, где спят сестрички, быстрые защитные чары, и сейчас же вернусь к тебе, – объяснила Цирцея.

Уже уходя, она напоследок поцеловала Нянюшку в мягкую, пахнущую пудрой щёку. Её сердце едва не разрывалось на две части между Нянюшкой и сёстрами. И Нянюшка, конечно же, тоже это чувствовала. Дом сестёр Цирцеи всё так же стоял на утёсе над замком Морнингстар, и она не сомневалась, что в нём отыщется ответ, как разбудить заколдованных ведьм. Но сейчас колдовские книги могли подождать. И дому её детства придётся постоять, пока она не будет готова. Сегодня Цирцея никак не могла позволить себе покинуть замок – не сейчас, когда на них надвигается страшный шипастый дремучий лес Малефисенты.

ГЛАВА XIII

Сломанные куклы

Сестрички лежали на полу под просторным стеклянным куполом веранды. Из боязни причинить им какой-нибудь вред Нянюшка и Цирцея решили оставить их прямо там, где они и упали, хотя сама Цирцея сомневалась, что они могли бы повредить им больше, чем это уже случилось – насколько она сама чувствовала, в сёстрах не осталось ни капли жизненной силы. С её точки зрения, они выглядели совершенно мёртвыми, как сломанные куклы. Широко раскрытые остекленевшие глаза недвижно таращились в небо, стёкшая с ресниц тушь прочертила на фарфорово-белых щеках извилистые тёмные дорожки, словно сёстры долго плакали перед тем, как чары сразили их. Красная помада размазалась вокруг губ неопрятными полосами. Цирцее больно было видеть сестёр в таком состоянии. Даже сейчас, когда она уже больше не чувствовала их присутствия, она знала, что их души по-прежнему существуют где-то в мире.

Только не в этом.

Пробормотав короткое заклинание, Цирцея поправила сестричкам макияж, пригладила ониксово-чёрные кудри и расправила пышные, похожие на ночное небо платья из чёрного шёлка, расшитые множеством серебряных звёзд. Раз уж ей приходится отложить поиски чар для их пробуждения, она должна хотя бы придать им достойные вид. И ей это почти удалось – если бы не открытые глаза, они выглядели бы просто мирно спящими. Но опускать им веки Цирцея не стала: возможно, лучше оставить их как есть. Так ей труднее будет забыть, что сёстры нуждаются в её помощи. Как жаль, что она не может разбудить их с такой же лёгкостью, как прихорошить их внешне.

«Где бы они сейчас ни были, надеюсь, с ними всё в порядке. Как думаешь, они ещё когда-нибудь проснутся?» О, Фланци пришла. Кошка молча наблюдала, как Цирцея возится с сёстрами. При виде неподвижно раскинувшихся на полу ведьм кошачье сердечко мелко вздрогнуло, шерсть на хребте зябко взъерошилась. Как страшно, что ни одна с ней больше не заговорит... Что рука Руби никогда больше не погладит пушистого бока, что губы Люсинды не коснутся шелковистой макушки, а пальцы Марты не почешут за острым ушком.

– Не горюй, Фланци. Мы обязательно отыщем нужные чары, чтобы разбудить их. Даже не сомневайся, – негромко сказала Цирцея, отворачиваясь от сестёр и вглядываясь в прекрасные кошачьи глаза – золотые, с зелёными искрами и чёрным ободком, ярко сиявшие на трёхцветной рыже-бело-чёрной мордочке. – Ты такая красавица, Фланци. Присмотри тут за ними. А я скоро вернусь.