Маленькая ведьма

Утро выдалось мягкое и туманное, но день обещал быть столь же хорош, как и вчерашний — ясный и почти безветренный. На свежеструганном крыльце сидела еще совсем не старая женщина. Стройная и моложавая, только глаза ее выдавали ту мудрость, что приходит не с годами, а вместе с пережитым.

Она встала, отчего-то зябко кутаясь в ветхий платок. Посмотрела на двоих собирающихся уходить мужчин. После завтрака, так и не сомкнувшая глаз за всю ночь от каких-то радостных слез, ведьма поговорила с по-прежнему потрясающе выглядящей эльфийкой и попросила ту вывести обоих на тракт. Кана пожала плечами и молча кивнула. А сама тихо смотрела в клубящуюся белесым туманом низину, что уже напитывалась светом восходящего солнца.

— Хорошее тут место, — как-то невпопад ответила эльфийка, а затем спохватилась. — Да выведу, небе покойся. Жаль только, что разминулась с этим…

В это время Зугги подошел и, смущенно переминаясь с ноги на ногу, кашлянул. Опустив чуть голову, помялся еще немного, неуютно чувствуя себя под взглядом двух пар женских глаз.

— Это… я вот чего… — Он вдруг поднял взгляд, и эльфийская волшебница неожиданно почувствовала себя здесь лишней.

— Ну в общем… Лейза, тебе пара рук в доме не пригодится? — наконец решился пожилой кузнец, — Ты не думай, я работник справный…

Воцарилось долгое молчание. Зугги уже начал в душе проклинать себя за слова, но тут преобразившаяся и помолодевшая ведьма (э-э, да ведь ей на самом деле и сорока-то нет!) ответила.

— Работник в доме мне не нужен. А вот…

«Ну же, смелее!» — ободряюще улыбнулась ей эльфийка, что наконец разобралась в ситуации.

Но слова этим двоим и не понадобились. Они долго смотрели в глаза друг другу, затем медленно, неуверенно, улыбнулись и ушли в дом.

Дом, милый дом…

Молодой воин в тонкой, потертой, но еще вполне серебристой кольчуге шел след в след за эльфийской волшебницей и размышлял о превратностях судьбы. Дом — сладкое и в то же время полузабытое слово. Ибо не имелось у него на свете ни дома, ни отца с матерью. Хотя имелось много чего другого…

Из размышлений его вывел чарующий и в то же время чуть насмешливый голос.

— Вон и тракт впереди. Сам доберешься? — Зеленые глаза смотрели строго и в то же время испытующе.

Парень вздохнул, с непонятной тоской посмотрел в ту сторону, где на дороге пылили повозки и всадники, а затем вернул взор на волшебницу.

— А тебе в какую сторону, Кана?

— Тиренолл, — коротко ответила та, прикидывая, что еще задумал этот вояка, оказавшийся опаснее отравленного клинка.

Уточнив, что это в сторону столицы Крумта, тот кивнул и сообщил, что ему вообще-то туда же.

— Я ведь быстро пойду — не угонишься, — скептически сообщила лукавая эльфийка, внезапно ощутив, что ей и самой хочется разобраться в образе мышления людей вообще — и этого воина конкретно.

Недурен собой, весьма неглуп — а почему бы и нет?

— А куда спешить-то? Если я правильно понял, некромант след потерял и тебя до городка не обгонит ну никак.

Подумав немного, эльфийка вынуждена была согласиться. И все же она задала вопрос, что мучил ее еще со вчерашнего вечера:

— Скажи правду — ты действительно попытался бы меня вчера убить?

Однако нахала, оказалось, не так легко смутить. Он хмыкнул, глянул с хитринкой.

— Охотно верю, что ты сильная волшебница. Но правда и то, что я тоже очень сильный и весьма опытный солдат. Если бы мне действительно понадобилось тебя убить, тогда да — убил бы.

Кана некоторое время изящно плыла рядом ним, размышляя.

— И что же — не жаль было бы? Я ведь вижу, как ты на меня иногда посматриваешь, и прекрасно догадываюсь, что при этом думаешь…

Молодой наемник рассмеялся вместо ответа осторожно поцеловал узкую, пахнущую яблоневым цветом кисть, но сказал совсем другое:

— Должно быть, мы хорошо смотримся рядом.

Действительно, они уже стояли на обочине широкого, протянувшегося почти через весь остров тракта. По дороге, скрипя, и ехали телеги, да фуры величаво проплывали под цокот копыт, иногда проносились спешащие куда-то по своим делам всадники. Но многие из проезжавших через некоторое время украдкой или в открытую поворачивались, дабы вволю поглазеть на незабываемое под лучами утреннего солнца зрелище: неописуемой красы чистенькая златовласка в умопомрачительном платье и пыльно-стальной воин с мечом за спиной.

Неугомонный Карлос где-то в городке раздобыл гитару, и теперь Линн, сидя на ступенях широкого крыльца и полузакрыв глаза, слушала непривычно горячую темпераментную мелодию, вылетающую из-под его пальцев. Прислушавшись еще чуть, она обнаружила, что в каком-то нетерпении отбивает ритм туфелькой. А почему бы и нет?

— Да простит меня Кана… — пробормотала она, срезав с куста алую розу и по обычаю тамошних женщин, поведанному ей Карлосом, приколола к своим чуть отросшим темным волосам.

Летний вечер, мягкая и благодатная пора, уже догорал над Тиреноллом. Небо было чистым и ясным благодаря взаимопониманию обоих старших волшебников, и солнце уже почти скрылось за недальними горами. Дневная жара спала, но бодрящая ночная прохлада еще только приходила, холодными змейками обвивая ноги.