Маленькие дикари [Издание 1923 г.]

Ян пошел за сучьями, которые были сложены в лесу, неподалеку от типи. Вдруг, к своему удивлению, он увидел за деревом какого-то высокого человека.

Он моментально узнал Калеба. Старик приложил палец к губам и покачал головой. Ян кивнул в знак понимания, собрал сучья и вернулся на бивуак, где Сам в это время говорил:

— …Старый Бойль рассказывает, что ты обобрал его до последней нитки.

— Почему же нет, когда он тоже пробовал меня обобрать? Прежде я всегда помогал ему. А как он вел себя после того, как мы поменялись лошадьми? Это все равно, что он пригласил бы меня играть в карты, а потом поднял бы шум, зачем я выиграл. Соседское дело своим порядком, а мена лошадей — своим. Здесь все допускается, и даже друзья, меняясь лошадьми, не могут не сплутовать. Это своего рода игра. Я помогал бы ему и дальше, потому что он парень хороший, если б он не вздумал стрелять в меня в тот вечер, когда я возвращался домой. Поэтому, конечно…

— Хотелось бы мне, чтобы у вас была собака, — сказал фермер, переходя на другой разговор. — От бродяг всегда надо беречься, и лучшее лекарство против них — собака. Вряд ли ваш старый Кеп захочет остаться здесь. Впрочем, ваш бивуак довольно близко от дома, и надеюсь, что они вас здесь не потревожат. А теперь бледнолицему пора итти. Я обещал маме присмотреть, чтоб у вас постель была в порядке. Если вы будете спать в сухости и тепле и есть досыта, то с вами никакой беды не случится.

Он отошел на несколько шагов, но потом остановился. Лицо его изменило выражение, голос утратил веселость, и своим обычным повелительным тоном он крикнул:

— Эй, мальчики! Вы можете стрелять сурков, так как они портят поля. Вы можете убивать ястребов, ворон и, соек, потому что они уничтожают других птиц, а также кроликов и енотов, потому что это хорошая дичь. Но я слышать не хочу, чтобы вы убивали белок или певчих птичек. Если вы это будете делать, то я вам не позволю здесь жить и верну вас домой на работу, да еще вдобавок вы отведаете моей плетки.

II

Первая ночь и утро

По мере того, как Рафтен скрывался из виду, мальчиков охватывало совершенно новое ощущение.

Когда его шаги замерли на меченой тропинке, они почувствовали себя одинокими поселенцами в лесу. Для Яна это было осуществлением заветной мечты. Очарованию способствовала еще таинственная встреча с высоким стариком, которого он видел между деревьями. Под каким-то предлогом он опять пошел туда, но, конечно, Калеба, уж не было и в помине.

— Огня! — крикнул Сам.

Ян отлично умел обращаться с зажигательными палочками, и через минуту у него уж пылал огонь посреди типи. Тем временем Сам занялся приготовлением ужина. На ужин у них было «буйволиное мясо и луговые коренья» (говядина с картофелем). Они мирно покушали, а затем уселись около огня друг против друга. Разговор как-то не клеился, и они умолкли. Каждый был занят своими мыслями и поддался впечатлению окружающей обстановки. Тишину прерывали многие звуки, но на фоне темной ночи сливались в одно целое. В концерте, очевидно, принимали участие птицы, насекомые, лягушки. От речки донесся какой-то плеск.

— Должно быть, выхухоль, шопотом ответил Сам на безмолвный вопрос друга.

— Оху-оху-оху! — раздался знакомый мальчикам крик совы, но за ним последовал какой-то протяжный вой.

— Что это?

— Не знаю.

Они разговаривали шопотом, и обоим было как-то не по себе. Торжественность и таинственность ночи действовала на них подавляющим образом. Однако ни один не предлагал пойти ночевать домой, так как тогда их бивуачной жизни настал бы конец. Сам поднялся и размешал огонь. Не найдя под рукою дров, чтобы подбросить в костер, он что то буркнул про себя и вышел из типи. Лишь много времени спустя он признался, что ему пришлось пересилить себя, чтобы выйти во мрак ночной. Он принес хвороста и плотно запахнул дверь. Скоро в типи опять запылал яркий огонь. Мальчики, вероятно, не отдавали себе отчета в том, что их настроение было отчасти вызвано тоской по дому; между тем, оба они думали о своем дружном семейном кружке. Костер сильно дымил, Сам сказал:

— Не наставишь ли ты клапаны? Ты лучше меня умеешь это делать.

Теперь настала очередь Яна выйти. Ветер усилился и изменил направление. Он передвинул шесты, приспособил отдушину к ветру и хриплым шопотом спросил:

— А как теперь?

— Лучше, — ответил Сам таким же шопотом, хотя разницы почти не было заметно.

Ян вошел в типи с нервной торопливостью и закрыл вход.

— Подбросим топлива и ляжем спать.

Они наполовину разделись и легли, но еще долго не могли заснуть. Особенно Ян был возбужден. У него сердце сильно трепетало, когда он выходил, и таинственная тревога все еще не улеглась. Только вид огня сколько нибудь успокаивал его. Он стал дремать, но просыпался от малейшего шороха. Раз он услышал над головой на покрышке типи странный звук «чик-чик-чок», «чик-чик-чок».