Маленькие огоньки (СИ)

Я покраснела и отвела взгляд. Только папа делал комплименты в сторону моего внешнего вида.

— В тебе есть все, чего нет в них.

Я скрестила руки на столе и наблюдала, как теплый свет уличного фонаря мерцает между ветвями одного из деревьев. Я почувствовала странное желание услышать большее и надежду, что он заговорит о чем-нибудь ещё.

— Тебя не волнует то, что они сказали? — удивленно спросила я.

— Раньше бы волновало.

— Но теперь нет?

— Мой дядя Джон говорит, что люди могут разозлить нас только в том случае, если мы им это позволим, если дадим им власть над собой.

— Какая глубокая мысль..

— Иногда я его слушаю, даже когда он думает, что нет.

— Что ещё он говорит?

Он не колебался:

— Что ты либо стараешься развиваться и встречаешь незнание с умом, либо ты становишься озлобленным на всех и все.

Я улыбнулась. Эллиот говорил о словах своего дяди с уважением.

— Значит, ты просто не позволяешь словам других повлиять на тебя?

— В основном, да.

— Как? — сказала я, наклонившись. Я искренне интересовалась, надеясь, что он откроет мне какой-нибудь магический секрет, который положит конец моим мукам из-за издевательств Пресли и ее друзей.

— Ох, я злюсь. Гнев нарастает, когда люди считают необходимым сказать, что их бабушка была принцессой Чероки, или эту глупую шутку о том, что я, возможно, получил своё имя от первого, кого мои родители увидели, выйдя из вигвама. Я могу разозлиться, когда кто-то называет меня старшиной, когда я вижу, что люди одевают головные уборы с перьями за пределами наших церемоний. Но мой дядя говорит, что мы должны либо быть сострадательными и воспитанными, либо оставить их наедине с их глупостью. Между прочим, в мире слишком много глупостей, и не стоит позволять им добраться до тебя. А если я подпустил, то всё, что я чувствую — это злость, и я не хочу становиться такой, как моя мама.

— Поэтому ты колотил наше дерево?

Он посмотрел вниз, не желая, либо не в состоянии ответить на этот вопрос.

— Меня задевает очень многое, — проворчала я, откидываясь назад. Я взглянула на клонов Пресли, одетых в укороченные джинсовые шорты и чуть различающиеся принтом цветочные блузки одинакового фасона.

Папа следил, чтобы у меня была хорошая одежда и подходящий рюкзак, а мамочка год за годом наблюдала, как большинство моих друзей испаряются один за другим. Она гадала, что мы сделали и так, а постепенно и я начала задаваться этим вопросом.

По правде говоря, я ненавидела Пресли за то, что она ненавидела меня. У меня не было смелости сказать маме, что я никогда не впишусь в какую-нибудь компанию. Я была недостаточно подлой для этого маленького городка и этих полоумных девочек. Осознание, что я этого и не хочу, заняло у меня довольно много времени, но в пятнадцать я иногда задумывалась, лучше ли это, чем одиночество. Папа не мог быть моим лучшим другом вечно.

Я укусила мороженое с щербетом.

— Хватит, — сказал Эллиот.

— Хватит что? — спросила я. Холодное апельсиновое божество таяло на моём языке.

— Смотреть на них так, будто ты бы хотела сидеть там. Ты лучше всего этого.

Я довольно ухмыльнулась:

— Думаешь, я это не знаю?

Он проглотил всё, что собирался сказать следующим.

— Ну так, какая у тебя история? — спросила я.

— Мои родители ходят на совместные приемы к психологу уже шесть недель. Что-то вроде глубокого консультирования. Думаю, это их последний шанс.

— Что будет, если ничего не получится, и они этот шанс потеряют?

Он уставился на свою салфетку.

— Я не уверен. Мама говорила о переезде нас двоих сюда в крайнем случае. Однако это было год или два назад.

— Из-за чего они ссорятся?

Он вздохнул:

— Мой отец выпивает. Не выносит мусор. Мама его попрекает. Мама проводит слишком много времени в фейсбуке. Папа говорит, что пьет, потому что она его игнорирует; мама говорит, что она постоянно в фейсбуке, потому что он никогда с ней не разговаривает. В общем, наитупейшее, что ты могла бы себе представить, и это обостряется, как если бы они ходили вокруг весь день, ожидая, пока один другого выведет из себя. Теперь, когда он — снова — потерял свою работу, всё стало хуже. По всей видимости, терапевт сказал, что отец — жертва, а мама наслаждается его кастрированием, что бы это ни значило.

— Они тебе это сказали?

— Они не из тех родителей, что скрывают свои ссоры.

— Взрыв мозга. Сожалею.

— Ну, не знаю, — сказал он, смотря на меня из-под своих очков, — Всё не так плохо.

Я заерзала на стуле.

— Нам, наверно, стоит, эм… Нам уже стоит уйти.

Эллиот встал, ожидая, пока я выйду из кабинки. Он последовал за мной, и я не была уверена, заметил ли он, что Пресли и её клоны прикрыли руками хихикающие лица.

Когда он остановился рядом с мусорным ведром около их кабинки, я поняла, что он заметил.

— Ну и чего вы смеетесь? — спросил он.

Я потянула его за футболку, моля взглядом, чтобы он продолжил идти.

Пресли повернула плечами и подняла грудь, взволнованная тем, что ее раскусили.

— Просто с того, как мило Кит-Кат смотрится с ее новым бойфрендом. Это важно, что ты не хочешь обидеть ее. В смысле… Я полагаю… — она указала на нас. — Дело в этом.