Маленький Сайгон

Фрай чувствовал, что пульс у него выравнивается и ноги отходят от немого страха. Но по-прежнему он более всего ощущал новый гнев, упрямый, цельный.

— Однако нам нужен только один, если он сработает.

Парсонс засмеялся, подходя к лестнице.

— Покончим с этим, юноша. Хочешь услышать что-то страшное? Для меня убить — раз плюнуть. Во мне не дрогнет ни один мускул, если придется прибегнуть к насилию. Это мне все равно что подстричь ногти. На том стою.

— Ясно.

Они поднялись по лестнице. Парсонс шел первым. Дверь в библиотеку автоматически отодвинулась, урча мотором. Фрай легко представил себе, как Берк вдруг разворачивается, толкает его вниз и уже в подвале душит. Он про себя посмеялся. На том стою.

— Что ты лыбишься, Чак?

— Спасибо за экскурсию. У тебя на редкость разумные домашние зверушки.

— Ты бы посмотрел на них, когда я их кормлю. Это черт знает что, на это стоит полюбоваться. Может, подождешь немного?

— Мне надо быть на митинге Комитета освобождения.

— Ах, да. Надеюсь, покажут по телевизору.

Глава 27

Сайгон-Плаза была полна вьетнамцев, когда туда, незадолго до захода солнца, прибыл Фрай. Он не мог поверить глазам. Плакаты и флаги хлопали на ветру, по периметру огороженной автостоянки выстроились в ряд балаганы, с улиц на площадь вливались потоки черных голов. Неподалеку от площади стояли три патрульных машины. Еще две дежурили на автостоянке.

Фрай влился в поток движущихся тел. На входном билете за пять долларов было написано «Свободу Вьетнаму» на одной стороне по-английски, на другой по-вьетнамски. Полицейский обыскал его при входе. Фрай чувствовал запах стряпни — пряный аромат, немедленно вызвавший аппетит. Просочившись через временную арку, служившую официальным порталом, он поднял глаза и увидел плакат с изображением Ли. Ее взгляд, как почудилось Фраю, был сосредоточен на заходящем солнце.

Рядом с изображениями Ли висели внушительные репродукции изуродованного лица полковника Тхака. Ниже красными буквами было выведено: «Смерть Тхаку».

В центре площади была построена сцена, залитая ярким светом и украшенная вьетнамскими и американскими флагами. Подиум был задрапирован лозунгом на двух языках: «Уничтожим коммунизм. Освободим Вьетнам. Свободу Ли». Фрай рассмотрел задник сцены — три разных изображения Ли, все взяты с обложек ее альбомов. Он увидел Нгуена Хая, одетого в щеголеватый белый хлопчатобумажный костюм. Нгуен руководил какими-то действиями по ту сторону микрофона. Рядом со сценой скрестив руки стояли двое мужчин в темных костюмах. Из ФБР, догадался Фрай. Двое других прохаживались поодаль, еще один рассеянно жевал рядом с палаткой, торгующей снедью. Фрай заметил Виггинса, беседовавшего с репортером из Эн-Би-Си. Прямо на асфальте были расставлены в ряды стулья, но их, как оценил Фрай, не хватило бы и на половину собравшихся. К палаткам уже выстроились очереди за едой. В одном павильоне вовсю шла игра в бинго. Народ внимательно смотрел в маленькие карточки с номерами. Выкликал какой-то коротышка. Своей мясистой рукой он вращал барабан, наполненный кубиками с номерами. Его голос лился неистощимой силлабической рекой.

Странно, подумал Фрай, но здесь все так спокойно. Не более чем легкий ропот толпы, а ведь уже собралось не менее двух тысяч. Большинство были одеты в черное. Их лица ничего не выражали. Они выглядели безрадостными, однако не страдальческими, целеустремленными, но беспредметно, нетерпеливыми от концентрированного терпения. Свет лился вниз, народ ждал.

Мимо Фрая прошмыгнула молодая женщина, зыркнула на него, и он заметил страх — она выдала себя легкой напряженностью во взгляде — всего лишь искорку в глазах. Выкликающий пригласил к себе очередного победителя. Вперед выступил мужчина средних лет с поднятым билетом. Он получил конверт, затем вернулся в толпу. Фрай понял, как мало вокруг людей того же возраста: это поколение было истреблено войной.

Фрай купил порцию вьетнамских сосисок с лапшой и на десерт два странноватых зеленых пластиковых кубика с гелем. Палатка Комитета Освобождения Вьетнама пользовалась особой популярностью. Стоя перед входом, работники раздавали памфлеты, показывали фотографии из зоны действия Подпольной армии, записывали имена и цифры. Одна из девушек узнала Фрая и помахала ему рукой.

— Вам нравится вьетнамская еда? — спросила она.

— Даже очень, — ответил Фрай.

— Все собранные сегодня деньги пойдут на освобождение Ли, — объяснила она.

Фрай увидел длинный стол, установленный на тротуаре. Сотрудники КОВ принимали пожертвования, прямиком из протянутых рук вьетнамцев направлявшиеся в серый сейф. Бумажки в один, десять, двадцать долларов, жемчужные сережки, маленькое зеленое ожерелье из жадеита. Какая-то старуха протянула пятьдесят центов. Потом она постояла и сняла с пальца кольцо. Слезы струились у нее по щекам.

— Ли Фрай, — прошептала она. — Tu do hay la chet.

Девушка объяснила Фраю:

— Она говорит: «Свобода или смерть».