«Маленький СССР» и его обитатели. Очерки социальной истории советского оккупационного сообщества в Германии 1945–1949

Впервые со времен нэпа «буржуазное влияние» напрямую обрушилось на людей всей силой своих соблазнов. Наверху прекрасно понимали, с чем столкнутся в Германии сваговцы, приехавшие из страны дефицита. Заместитель председателя Совета министров СССР А. И. Микоян напутствовал отбывающих в Германию: «…не барахлить, не размениваться на мелкие вещи, сохранить лицо советского человека»826. А заместитель командующего Северо-Кавказского военного округа генерал А. И. Запорожец и вовсе заявил: «Вы едете заменять людей разложившихся и обуржуазившихся, приедете туда, возьмите их в руки»

827. Высшее начальство, кажется, не очень верило в имманентную советскую сознательность. Ему было ясно, к чему может привести столкновение сталинского человека с капиталистической реальностью.

В августе 1946 года начальник Управления пропаганды СВАГ С. Тюльпанов вопрошал на партактиве: «…посмотрите на очень многих, разве этот стимул стяжательства, стремление к накоплению, к личной собственности, хотя бы для своей семьи, не получил дополнительного стимула за границей, в капиталистической стране?»828

Ничего нового Тюльпанов вроде бы и не сказал. Важно другое – в своем выступлении он поставил «стяжательство, стремление к накоплению» и «стремление к личной собственности, хотя бы для своей семьи» на одну доску. Полковник даже не попытался объяснить своим слушателям, как в таком случае быть с официальным разрешением вывозить и отправлять в СССР довольно большое количество этой самой «личной собственности»? Где грань между дозволенным стремлением обзавестись вещами и недозволенным барахольством? Как ее измерять? Количественно? Качественно? Одно или два пальто – норма, три или четыре – достойное порицания барахольство и самоснабжение?

В широте и неопределенности формулировок «барахольства» для сваговцев таилась потенциальная опасность. Грань между незаконным, неразрешенным или просто предосудительным по моральным советским нормам была чересчур зыбкой. То ли ты получил второй «незаконный» ковер, то ли попытался вывезти всю Германию. Никто не был застрахован от обвинений. Ни рядовой сотрудник, вынужденный оправдываться и просить справку, что «двух комплектов шкурок на пальто он не получил», и считает заявление о том, что он приехал в Германию, чтобы «подлататься», необоснованным»829. Ни военный комендант, купивший пианино и продавший его коллеге по той же цене, и тотчас вызванный по доносу на беседу к партийному следователю

830. Даже тогда, когда человек уже не служил в СВАГ и вернулся домой, его могло догнать письмо, отправленное недоброжелателем в газету «Правда», что он незаконно приобрел в Германии «легковую автомашину, пианино, аккордеон, трюмо, ковры, диван, комод и ряд других вещей». Политуправлению СВАГ приходилось выяснять, вывез или не вывез, законно или нет831

. Заметим попутно, что вывоз из Германии автомашин, приобретенных сотрудниками в личную собственность, был делом совершенно законным. Под это выделяли платформы, за транспортировку брали оплату и выдавали специальные разрешения на вывоз832. Но за склонность к обогащению приходилось оправдываться, доказывать, что ты всегда вел правильную советскую жизнь, имел благодарности, награжден орденами и медалями, во время войны потерял не только родных, но и все имущество, а «в Союзе ни обстановки, ни квартиры»833.

Грань между «правильным» потребительским поведением и потреблением осуждаемым оставалась зыбкой и не проясненной, открывая обширное пространство для произвольных толкований и обвинений. Осенью 1947 года коммунист В. Дмитриев834 обратился в редакцию газеты «Советское слово». В письме он рассказал, что на партийном собрании призвал товарищей по партии «ревностно оберегать честь и достоинство советского гражданина» и в назидание припомнил «прошлые примеры»: подполковник Б., «в недалеком прошлом <…> идейный руководитель и наставник… повез с собой тонну барахла, да и все купе один занял своими чемоданами. И вот он очень удивился, когда увидел, что один наш товарищ едет в отпуск почти совсем пустой. Он заявил: „Разве вы из СВА?! Не может быть! Как это так: работать в СВА и в отпуск ехать пустому?!“». Под огонь критики попал и полковник В., который, по словам Дмитриева, с пеной у рта призывал: «Упаси боже, не ходите в немецкие кино и театры, а то разлагающаяся буржуазная культура плохо повлияет на вас». Когда же сам уезжал, набрал барахла целый вагон. У него было упаковок больше двадцати ящиков, в том числе и рояль, и пианино. Дмитриев убеждал товарищей по партии, что борьбу с барахольством и «барахольскими настроениями» нужно вести всем. Но начальство его почему-то не поддержало.