Маленькое счастье. Как жить, чтобы все было хорошо

это не нормальная способность испытывать обиду. Это способность обиды придумывать. Много способов знает обидчивый человек, но могу еще научить. Можно постучать в дверь незнакомым людям. Желательно ночью. А на тревожный вопрос: «Кто там?» – ответить: «Я». Если не откроют, а скорее всего, не откроют, можно залиться слезами и обиженно рассказывать, какие жестокие люди живут в этой квартире. И тупые. Сказано же: «Это Я». Они должны сразу открыть, понятно же, кто там. И можно догадаться, что «Я» хотело пить или есть. Или просто поговорить душевно. Злые, жестокие люди живут в этой квартире! Можно скрыть от всех день рождения. И, получив поздравления только от мамы, залиться слезами – могли бы догадаться эти жестокие эгоистичные люди, что «Я» день рождения отмечает! Или можно кирпичи в сумку положить и тащить через весь город. А потом залиться слезами – никто не помог! А могли бы догадаться, что «Я» тяжело тащить кирпичи! Обидчивость напрямую связана с огромным «Я» и огромными претензиями к миру. Другие люди должны догадаться, понять и помочь немедленно. И выполнить все мысленные приказы, которые незачем произносить вслух. Раз мне понятно, что хочет «Я», то и другим должно быть понятно. Они должны научиться читать мысли и немедленно предлагать помощь. В приемлемом виде, чтобы не задеть драгоценное «Я». Испытывать обиду, если умышленно задевают и оскорбляют, – это нормально. Быть обидчивым – ненормально. Это прямая дорога к неудачам и одиночеству. Претензии к миру и людям до добра не доведут, а вот конфликтов будет предостаточно. Люди не могут читать мысли и не обязаны кого-то обслуживать, но обидчивому человеку это трудно понять. И в глубине души он обидой упивается, как трофеем. И даже в этом простом тексте увидит намек и зальется слезами…

Одну женщину потрясли бабочки.

Нарисованные на стене бабочки поразили Элизабет Кюблер-Росс. Всю свою жизнь она посвятила исследованиям души и жизни после смерти. Подумаешь, бабочки. И нарисованы так себе – это дети рисовали. На стенах в концлагере Майданек. Даже уточнять и объяснять ничего не хочется, и так понятно: кто рисовал, где и какая участь была у этих детей. Дети погибли. Бабочки остались. Тело погибает, душа остается навечно и летит в иной, светлый мир. А я думаю про тех людей, которые постят котиков и птичек. Зайчиков и бабочек. Потому что так они устроены; я многих лично знаю. И знаю, что эти люди переживают. Но они терпеливо борются и не хотят писать разные подробности, жаловаться на страдание, расписывать трудности и все такое. И они другое публикуют и другим заняты – они рисуют бабочек для других. И для себя, наверное, тоже. И это облегчает жизнь другим людям. Хотя иные ругаются – тут такое происходит, а вы со своими котиками. Зайчиками. Бабочками! А меня вот в очереди обругали и место не уступили! Эх вы, беззаботные создания! А я в поликлинике полдня провел, а вы тут с бабочками… Да, мы с бабочками. И что они означают – только мы знаем. И те, с кем мы дружим. Не надо обвинять и склонять к ругани и сваре тех, кто просто рисует бабочек. Если этих людей не будет, не будет надежды. И все позабудут, как выглядят бабочки. И о том, что душа бессмертна, – тоже позабудут, наверное. За каждым рисунком и доброй историей что-то стоит такое, что невозможно сразу понять и увидеть. А я просто знаю и намекаю – не все так просто с добрыми и наивными словами и символами. И с теми, кто их публикует, стараясь умножить добро и свет. Как те дети, рисунки которых потрясли того, кто понял.

У крестьянина было три сына.