Малиновский. Солдат Отчизны

— Не переживай, Родион, — бодрился Штоляков, возвышаясь над лункой массивной фигурой. — Более того, радуйся, что погодка решила испытать нас на прочность. Мы же с тобой мужики привычные, — неужто забыл, как мело зимой сорок четвёртого?

— Так то война.

— А и сейчас война, — возразил Штоляков. — Вся наша жизнь — война, и ничего более. Давай-ка плюнем пока на эти треклятые лунки, да перекусим. Окунь, он что, дурак? Он тоже не любит, когда погода плохая. Есть предложение! Нет возражений!

Эта фраза была у Штолякова самой любимой в подобных ситуациях. Произнеся первую половину, он тотчас же, без малейшей паузы, задорно и непререкаемо произносил вторую. В этой фразе как бы вырывался наружу дух времени: все голосования, будь то на партийных съездах и конференциях или обычных собраниях, не обходились без «Есть предложение! Нет возражений!», подчёркивая не только единогласие, но и единомыслие как совершенно обязательную и неизменную позицию масс.

— Да в этой круговерти и перекусывать-то непросто, — засомневался Малиновский.

— Не узнаю тебя, Родион! — Штоляков был большой любитель подтрунивать над друзьями, беззлобно и весело. — Как же тебя мирные годы избаловали и изнежили! Не бойся, рюмашку мимо рта не пронесёшь! К тому же я прихватил с собой палатку. Сейчас мы её установим. И при мне бутылочка «Посольской» из кремлёвского буфета, чиста, как слезинка! И на утро — никакой тебе головной боли.

С превеликим трудом они установили палатку. Штоляков быстренько выудил из рыбацкого ящика бутерброды с ветчиной, варёные яйца, осетрину, нарезанную аппетитными ломтиками, солёные грибки, термос с чаем. И принялся открывать бутылку с водкой.

— Надо бы адъютанта позвать, а то его, пожалуй, уже снегом замело, — забеспокоился Малиновский.

— Успеется, — возразил Штоляков. — Ты же его на два часа дня пригласил, а мы накрыли стол пораньше. Ничего, молодой, потерпит. Понимаешь, Родион, у меня к тебе есть очень важный разговор без свидетелей.

— А ежели тебе в бутылочку с «Посольской» «жучка» вмонтировали? — поддел министр.

— А что? Не удивлюсь, такое не исключено! Или в бутерброд. Мы же все живём на прослушке! Думаешь, Никиту не прослушивают? Ещё как.

— Ладно, давай лучше выпьем.

— Всегда готов! — радостно согласился Штоляков. — Единственное спасение от этой холодрыги. — И он первым осушил гранёный стаканчик.

Малиновский тоже выпил и принялся за бутерброд.

— Фронт напоминает, — задумчиво произнёс он. — Вот только ты, Дима, традицию нарушаешь. Водочку надобно не в бутылке возить, а во фляжке. Вот погляди.

И, отвернув край полушубка, показал на тёмно-зелёную солдатскую флягу, притороченную к поясному ремню.

— Вот это я приветствую! — закивал Штоляков. — Приму меры! А эту твою флягу зачисляю в НЗ! На таком морозе одной моей бутылки всё одно не хватит. Адъютанты, они тоже выпить не дураки.

Слушая праздную болтовню друга, Малиновский легко разгадал его замысел: не хочет Дмитрий вот так, с ходу, начинать главную тему, ведёт «артподготовку», настраивается.

Выпили по второй и почти сразу же — по третьей, на морозе водка почти не «брала». Наконец Штоляков заговорил:

— Знаешь, Родион, хочу с тобой пооткровенничать. Тема разговора не телефонная. Да и на кухне не безопасно, сам знаешь. Теперь смекаешь, зачем я увязался с тобой на природу?

«Вот тебе и рыбалка, вот тебе и отдых, — подумал Малиновский. — Куда сбежать от всего этого? В космос, что ли? Да и там достанут».

Однако загадочное вступление старого друга разожгло любопытство. Что он там собирается поведать?

— Хочу сказать тебе, Родион, со всей прямотой: не завидую я тебе, ей-ей, не завидую, — серьёзно, без ёрничества заговорил тот. — Спросишь, чему не завидую? А тому, что ты не просто министр, а министр обороны. Спросишь, отчего? Отвечаю: оттого что ты министр обороны у великого баламута и авантюриста Хрущёва. Это ведь только видимость, что Никита прочно сидит в своём кресле, — он скоро неминуемо С него слетит.

— Это слухи или факты? — спокойно поинтересовался Малиновский.