Мальтийская история: воспоминание о надежде

– О, Найдин! Если бы не жена и трое детишек, тебе бы от меня не уйти, – рассмеялся мужчина, потом грозно посмотрел на меня. – Если обидишь её, тебе не сдобровать, – потом улыбнулся и направился внутрь кафе.

Я не удержался и тут же спросил:

– Кто этот официант?

Найдин взглянула на уходящего мужчину.

– Филиппе старый знакомый. Он каждый день приходит на рынок, иногда болтаем с ним, – она кивнула на кафе. – Это его заведение.

– И он работает официантом? – сделал удивлённое лицо.

Девушка пожала плечами.

– Сейчас мало клиентов – он работает за всех, – Найдин опустила глаза к стоящему перед ней мороженому. – Давай лучше попробуем, что он нам принёс.

Она ещё не успела вкусить первую ложку лакомства, как уже зажмурилась от удовольствия.

– Оно сделано по рецептам итальянских Gelateria.

Я последовал её примеру, и попробовал местное мороженое.

– Ну, как? – девушка открыла глаза: они опять от меня ожидали только «Да».

Мороженое – ваниль с апельсиновой цедрой – приятно таяло во рту, но всё-таки нантское – лучше. Однако её блестящие глаза требовали разделить с ней радость наслаждения искусством местных кондитеров.

– Действительно, великолепно. Даже в Париже такого не найдёшь, – польстил я ей.

– Так ты из Парижа? – не дожидаясь моего ответа, она продолжила: – А в Париже все такие вруны, пьяницы и храбрецы? – соседка хитро прищурила глаз, обсасывая ложечку с мороженым.

– Почему? – наверное, на моём лице появилась глупая гримаса непонимания. Возможно, поэтому Найдин улыбнулась.

– В тот вечер ты был изрядно пьян, но бесстрашно бросился на двоих матросов, с которыми я болтала, а мороженое тебе не очень понравилось. Вот так, – торжествующе завершила она свой ответ.

– Вообще-то я из Нанта, – на моём лице выступила краска смущения.

– О, это меняет дело, – засмеялась Найдин и зачерпнула очередную ложечку десерта. – Всё это относится только к жителям Нанта.

– А как ты догадалась, что я твой сосед? – мне захотелось уйти от её насмешек над собой.

– Ещё жители Нанта не очень умны, – она постучала себя пальцем по лбу. – Видела тебя в окно, когда ты выходил из дома, ещё в первый день твоего появления.

Вскоре принесли моего кролика. Блюдо, действительно, оказалось приготовленным со знанием кулинарии.

– Ну, а это тебе нравится? – девушка пристально смотрела на меня.

На этот раз я бесхитростно ответил:

– Вкусно. Мне нравится.

– Вижу, не врёшь, – она положила ложечку в рот и снова зажмурилась от удовольствия.

Из открытого окна на втором этаже негромко вещало радио: «Исходя из гуманных соображений с целью исключения многочисленных жертв при обороне города, правительство Французской республики объявляет с сегодняшнего дня Париж Открытым городом…» Я вскинул глаза вверх к окну, как будто хотел увидеть звук, передающий это известие. Но это были только невидимые колебания воздуха из открытого окна: «Неужели боши войдут в Париж? Невозможно!» Но горькая логика быстро погасила эмоциональную вспышку, мой взгляд снова вернулся к собеседнице. Но она уже заметила перемену на моём лице.

– Но ведь это же не Нант? – сочувствующе произнесла она.

– Нант уже бомбили, – я поднял глаза в небо, голубевшее между крышами.

– Но ведь французы храбрые, как ты. Почему вы их не убили? – Найдин смотрела на меня немигающими глазами, и я уже не знал, она насмехается надо мной или говорит серьёзно.

Такой простой вопрос, но ответа у меня не было. Отвёл взгляд на бокал вина и предложил:

– Давай лучше выпьем.

Но она затрясла головой, наклонившись немного вперёд.

– Нет, ты мне не ответил: вы будете сражаться?

– Париж объявлен Открытым городом, – попытался как-то уйти от вопроса настырной девушки.

Но Найдин проявила настойчивость.

– Потеря столицы – это ещё не потеря всей страны и народа. У вас много городов и огромная армия.

Я только пожал плечами.

– Мы остались. Наше судно приписано к британскому флоту.

– Это правильно, – она закивала головой, как старый профессор, выслушивающий правильный ответ на избитый вопрос. – Ты должен быть на правой стороне всегда.

«Беззаботная девушка-официантка. Что она могла знать о войне?» – я непроизвольно вздохнул. Но мои мысли были перебиты звонким голосом Найдин:

– Вот теперь давай выпьем за бравого моряка, который обязательно победит немцев и выгонит их из Франции, – она подняла бокал и улыбнулась мне.

Глядя на её полное задора лицо, я на мгновение поверил, что эта война – всего лишь случайная болезнь, которая скоро пройдёт; и я вернусь в Нант, увижу живых родителей, и всё будет по-старому. Но, увы, это было только мгновение. Я поднял бокал, сделал глоток, второй, остановился: «Не повторяй ошибок с коварным напитком».

– Мне надо скоро возвращаться на работу, – Найдин доедала своё мороженое.

– Но тебя нет и по утрам, – поинтересовался, вспомнив о её странном режиме появления в нашем доме.

– Всё просто. По утрам продаю на рынке зелень, что привозят из Сицилии, – объяснила она.

– Да, ты работяга, – я пошутил, но получилось как-то грустно. Сделав паузу, я не мог не спросить: – А где твои родители?

Найдин взглянула на пустую розетку из-под мороженого, потом отодвинула её от себя.