Мальтийское Эхо. Продолжение (СИ)

Между тем в ноябре 1798 г. Павел I принимает звание великого магистра. Ватикан был возмущен, но решения и указы Павла не отменял. Тем более что Павел, став великим магистром, оплатил долги Ордена и оказывал большую и разностороннюю помощь рыцарям. И звон монет как всегда приглушал возмущенные восклицания чересчур ревностных рыцарей и других догматичных католиков: "Павел - православный, ранее не был даже членом Ордена, женат, не давал обетов нестяжательства, благочестия и послушания".

От табачного дыма ело глаза, и барон сел у маленького оконца, чуть приоткрыв его. И все вспоминал и анализировал события последних лет. Ум его до конца дней был проницательным и память великолепной. Он один из немногих понял весь замысел Павла в отношении Ордена: тот хотел "наднационального и межконфессионального" сплочения европейской аристократии против влияния (весьма зловредного и крайне опасного!) Французской революции! Это конечно и умно, и благородно, но такие глобальные дон-кихотские идеи всегда чреваты неожиданными и самыми серьезными поворотами. Да еще в России, где над головой монарха всегда "висит петля".

Да и Наполеон ведь тоже оправдывал свои действия в отношении Ордена якобы тем, что тот хочет "отдаться" православной России, разыгрывал в глазах Европы карту защитника католической веры.

"Я никогда не доверял этому "прагматичному цинику" Бонапарту, но и русским тем более", - барон встал со стула и направился к прикроватному столику, чтобы набить еще одну трубку.

Орден был унижен и обессилен, и играть в благородство поздно и глупо. И как показали дальнейшие события, он ведь во многом оказался прав!

От великого до смешного один шаг... В России 1799 г. все началось по-русски: "семейные" командорства, по селениям стали появляться "рыцари". Вокруг Павла интрига за интригой. Сам он в вечном эмоционально-мистическом напряжении, меняет решения, сумасбродствует. 17 марта 1800 г. губернатор Петербурга граф Пален (протестант!) объявил Литте волю императора: он лишается звания лейтенанта великого магистра и отправляется в ссылку в имение своей жены.

Гомпеш вспомнил время своего пребывания в Триесте. Он тогда остановился в загородном доме А. Псаро. И даже общался с О`Харрой до тех пор пока Павел I не высказался с сердитым отзывом относительно поведения барона.

У него разболелась голова. Нужно приять сердечные и успокоительные капли и лечь в кровать. Во дворе уже кричали петухи, моросил дождь. Странный, нудный дождик для мая. Он, не успев прилечь, снова встал, чтобы закрыть окно. На обратном пути к кровати по привычке отметил на календаре дату: 12 мая 1805 года.

Уже более четырех лет он живет во Франции и из них почти два года в Монпелье, в небольшом крестьянском доме, в изгнании и бедности. Больной и измученный человек. Что произошло, где он просчитался? Он вновь сосредоточил мысли на характерах Наполеона и Павла I.

Оба склонны к мистицизму. Для него эта их черта была главной тогда, в 1801, когда он задумал разделить Укладку... Ах, ошибка, ошибка!

Бонапарт, став императором, уже не стеснялся своей атеистической политики, сажает священников, закрывает церкви. А этот чудак Павел? Заявил однажды, что он католик сердцем. Как и его кумир - Фридрих, хотел соединить мораль и политику! А ведь убили его отца, Петра III, потом и его, Павла. Имена-то какие: апостольские! Ты, бедный, бедный барон Гомпеш, бывший великий магистр, оказался плохим политиком и плохим рыцарем! Ведь были знаки! Ты "купился" на то, что Павел в конце 1800 года начал сближаться с Наполеоном. И ты написал тогда, 25 декабря, в католическое Рождество, это секретное злосчастное письмо Бонапарту...

Он вдруг вспомнил один случай, который произошел с ним там, в Триесте в начале октября 1800 г. Как-то утром, гуляя по городу, он оказался перед православным храмом. Он в очередной раз (который уже!) мучительно размышлял о том, как ему следует поступить со второй частью Пергамента и Укладки. Дать окончательный приказ Италийскому отдать эту вторую часть в руки Павла (Она у Италийского сейчас)?

Просто хранить их у себя в тайнике и ждать не разумно. "Богу - богово, кесарю - кесарево". Последние его козыри и он не хочет сглупить и "сбросить" их "задешево".

Он полагал: "Корпус Укладки переправить в Россию. Вместе со спрятанной в Сиракузах первой половиной Пергамента - это будет для Божьего Провидения, так как об этом корпусе он не скажет правды. Золотая старинная вещь, подарок императрице Марие Федоровне..."

Гомпеш не решался войти в храм. Ему, католику, трудно перешагнуть порог... Мысль перескочила на прискорбный для великого магистра католического Ордена факт, что его родной брат, живший в Вене, принял протестантизм и собирается стать служителем в лютеранской церкви.

Барон обошел храм. Задняя дверь со стороны алтарной части была приоткрыта.